— И как ей управлять? Если это, конечно, не стратегический секрет…

— Это не секрет, но объяснить словами сложно… Этот металл — особый сорт меркары — ты уже знаешь о ней?

Аста кивнула.

— Но его сила — не в движении, а в свете. Он растет в земле такими правильными восьмиконечниками — я только шлифую немного, — и его свет может сжечь что угодно. Есть особый ритуал, как надо добыть кризанту и создать связь, — она будет слушаться только своего хозяина. И потом много-много тренироваться.

— А если хозяин погибнет? Что будет с его оружием?

— Обычно оно рассыпается в прах, уходит обратно в землю, чтобы когда-нибудь родиться снова. Но бывают кризанты — очень редко, — которые имеют нескольких владельцев. В основном родственников — например, отца и сына. Это большая ценность, семейная реликвия, но и она исчезнет, когда ее путь завершится…

В отличие от сдержанного, иногда резкого на слово Лина, Свен говорил охотно, легко и часто улыбался. И чувствовалась в нем огромная, но спокойная и добрая сила.

За беседой Аста не заметила, как они снова оказались на окраине Арнэльма, у дома Тео. Она поблагодарила Свена за сопровождение, и он снова улыбнулся:

— Приятно было познакомиться. Надеюсь, ты у нас останешься.

— Ох. — Тут она вспомнила, что ведь еще ничего не решилось, и заволновалась. — Посмотрим. Это как ваша сеньора скажет. И Арна…

— Я думаю, ты им понравишься. Как и местным жителям. Некоторым из них… Хм… — Он отвел взгляд, потом кивнул в том направлении, откуда они только что пришли. — Моя мастерская слева от площади, вниз по улице, почти у самой реки. Заходи, если понадобится сковородка. Или еще что-нибудь…

Уже простившись со Свеном и взявшись за кольцо на двери, Аста вспомнила, что нигде не видела Ирис с тех пор, как они все вместе ели мороженое. Куда она пропала, не случилось ли чего-нибудь?

— Наконец-то! — Тео распахнул дверь сразу после стука, а вслед за ним показалась любопытная лисья морда. — Я уже хотел идти вас искать. Она вот только что прилетела, вся перепуганная. Что там стряслось?

Аста рассказала — насколько сумела понять произошедшее. Уже в прихожей, шагнув наконец под крышу дома, она вдруг ощутила такую усталость, будто все это время носила тяжелый мешок, и пошатнулась, схватившись рукой за стену.

— Всевышний и здешние, да ты на ногах не стоишь…

«Всевышний и здешние». Аста уже привыкла к этой фразе и знала, что так арнэльмцы обращаются не только к богу — творцу мира, но и к местным духам — покровителям природных стихий и домашнего очага, которые считаются его помощниками.

Тео провел ее в гостиную, усадил в уже знакомое кресло. Сам сел напротив. — Н-да… Первый раз я такое слышу, чтобы они днем напали. Огнем, говоришь, бросался?

— Да. И убил мужчину. Не знаю чем, но была кровь.

— Бедный Зигберт. — Тео покачал головой. — Сколько он ночных налетов пережил, чтобы вот так, среди бела дня… Странно это. Очень странно.

— Может, это не нодийцы?

— Да кому ж еще быть, как не им. Точно их посланец, и одежда палевого цвета, и огонь… Вот только как он сюда пробрался днем — не пойму. — И дед вдруг нахмурился. — Не к добру это. Сейчас уже знаю — не к добру…

Поселок Нод, насчитывавший в начале своей истории десятка три землянок, превратился со временем в небольшой город, но все равно выглядел пустынным. Низкие дома из серого камня, маленькие окна, наглухо закрытые грубо сколоченными ставнями, холодный ветер с горных вершин, гуляющий по безлюдным улицам. И только длинные ряды стеклянных теплиц, безупречно чистых, с ухоженными растениями, говорили о том, что их касается человеческая рука. Теплицы были выстроены на самом солнечном месте посреди долины, и от них к домам, скрытым в тени горы, вела целая сеть тропинок.

Под вечер, когда тени становились сумерками, городок оживал. Но странная это была жизнь.

Ким сидел на пороге дома и наблюдал, как в долине одно за другим загораются окна. Отсюда, со склона, ему хорошо было видно почти весь город и главную улицу, уходящую вдаль, к теплицам. Привычная с детства картина, изученная до мельчайших деталей. Взгляд на ней не задерживался.

Стружка тонкими завитками ложилась к ногам, обутым в ботинки из оленьей кожи. Ким на минуту отвлекся, поднял перед собой деревянное копье вверх острием, осмотрел придирчиво. Пожалуй, сойдет. Слишком тонко лучше не делать, еще обломится. Таким хорошо ловить рыбу в бурном потоке — а промахнешься, ударишь по каменистому дну, так небось и выдержит. Конечно, рыбную ловлю не сочтут за дело, мать опять будет недовольна, но… Зато можно хотя бы на полдня отсюда убраться. Горная речка шумная и словоохотливая, но ничего не понять из ее языка — она не говорит с людьми. Где-то далеко внизу она встречается с Арной, и, кто знает, может, даже рассказывает ей о нем, о Киме. О том, что он иногда рассказывает ей, когда словам в его голове становится слишком тесно. Подчас, оставшись один, он пытался представить, как изменится его жизнь после посвящения. Будет ли в ней дневной свет или его отнимут совсем и останется только вечная ночь… И война? Но представить не получалось. Истории старших только запутывали, а видеть будущее он не умел.

Присутствие человека за своей спиной Ким почувствовал раньше, чем услышал его голос. Бесшумные шаги, казалось, выдавали идущего самим движением воздуха — резким, напористым, будто рассекаемым лезвием. Когда брат подошел и встал рядом, Ким даже не повернул голову и сделал вид, что очень занят.

Давид постоял немного, наблюдая за ним, потом сказал:

— Мать зовет.

— Что-то новое? — отозвался Ким без особого интереса, продолжая отглаживать дерево лезвием ножа.

— Не знаю. Она нас вместе зовет, чтобы поговорить. У нее час назад был старейшина с докладом по поводу сегодняшней атаки.

— Это представление все-таки состоялось?

— Видимо, да.

— И каков успех у зрителей?

— Говорю же тебе, не знаю. Пошли послушаем. — Давид наклонился, потянул брата за рукав куртки. — Идем. Я тебя так уговариваю, как будто тебя это не касается.

Ким вздохнул, отложил копье и нож, поднялся, отряхивая со штанов стружку, и нехотя поплелся за Давидом в глубь дома.

Йоханна Лёвенберг, градоначальница Нода, ждала их в своей комнате, сидя в кресле у окна. Рыжие волосы, такие же, как у сыновей, в свете горящей на столе свечи отливали медью. Она повернула голову на звук открывшейся двери, потом медленно, с достоинством кивнула вошедшим — садитесь. Ким и Давид присели на узкую скамью у стены.

— Вылазка в Арнэльм прошла успешно, — сообщила им мать, глядя куда-то в пространство, как будто думая совсем о другом. — Все как было запланировано. Появление в людном месте, небольшой пожар, случайная жертва. Конечно, посланца убили через несколько секунд, но другого мы и не ожидали.