– Факт третий. Противостоит нам Абвер, организация, прокоторую тебе рассказывать не нужно, в ШОНе у вас по этой замечательной конторебыл специальный курс. Задача Абвера – заморочить нам голову. Если нападениерешено отменить, они должны создать у нас прямо обратное впечатление, чтобы мыпопусту растратили свои силы. Если сроки нападения остаются в силе, Абверпопытается убедить нас, что войны в этом году ни в коем случае не будет. Ребятаони хитрые, изобретательные, работают, что называется, с огоньком. По традициитам много бывших морских офицеров, да и начальник, как тебе известно, адмирал.Что мне в их организации нравится – должности там распределяют не по званию, апо профпригодности, так что капитан или даже обер-лейтенант может оказатьсяглавнее полковника. Важен не чин (он в конце концов зависит от возраста), аличные качества. Переиграть абверовцев будет непросто. Особенно, если учитыватьнаш кислый статус кво с кадрами.

Старший майор тяжело вздохнул. Что такое «статус кво», Егорзапамятовал, но на всякий случай понимающе кивнул.

– На этом обзор ситуации заканчиваю и перехожу собственно коперации. – Октябрьский оживился. Можно сказать, повеселел на глазах. – Вчераночью поступила агентурная информация. 20 апреля в полночь, то есть сегодня, врайоне Святого озера (это около Шатуры) с самолета будет сброшен особо важныйгруз. Посылка или человек, неизвестно. Однако то, что занимаются этим личногерманский военный атташе генерал Кестринг и его заместитель полковник Кребс,да и сама близость выброски к Москве – свидетельство особой важности этойакции. Наш источник сообщает, что подготовка ведется с соблюдением чрезвычайныхмер секретности. Принимать груз будет Решке, капитан Абвера. Он числитсятретьим секретарем посольства. Разведчик сильный, опытный. Досье на неготолщиной с роман «Граф Монте-Кристо», а по содержанию даже увлекательней. Когдасам Решке берет на себя обязанности приемщика – это не шутки. Но и мы окажемсамолету уважение, – хитро прищурился начальник спецгруппы «Затея». – С нашейстороны встречать его будет не какой-то капитанишка, а представитель высшегокомсостава, по германским меркам генерал-майор. – Он с шутливой важностьюпостучал себя по петлицам. – Имею приказ Наркома: перейти от пассивногонаблюдения к активным действиям. Давно пора.

– Что такое «активные действия», товарищ старший майор?

– Будем перехватывать. Хватит с фрицами менуэты танцевать, времяподжимает. Перехожу на быстрый фокстрот, а также на танго «Я задушу тебя вобъятьях».

– А это что такое?

– Сам увидишь, – интригующе улыбнулся Октябрьский и сноваподмигнул. – Если груз с руками и ногами, встречать его будем мы с тобой, двачистокровных арийца. Само собой, при поддержке группы молчаливых товарищей. Такчто роль у тебя ответственная, почти что главная.

Егор приосанился, всем своим видом показывая: «Несомневайтесь, не подведу», хотя у самого противно дрогнули колени. Главнаяроль! Без репетиций, в незнакомой пьесе, да еще какой…

– Со словами роль или как? – спросил он, изобразивбесшабашную улыбку. – Память у меня отличная, с первого раза запомню, вы небеспокойтесь,

– Ты запомни, главное, вот что. Театр у нас профессиональныйи даже академический, так что всяческая самодеятельность исключается.Импровизаций не нужно. По собственной инициативе рта не раскрывать. Еслипарашютист к тебе обратится, отвечать односложно, с певучим баварскимподсюсюкиванием, как ты умеешь. Ты – мой помощник, соблюдаешь субординацию,ясно? Если я почувствую, что дело запахло керосином, дам команду «давай!». Тогдахуком – и в нокаут. Только гляди, не перестарайся, мозги не вышиби.

– Если так, то лучше аперкотом. Рычаг силы короче.

– Аперкотом так аперкотом, специалисту видней. Однако янадеюсь, до этого не дойдет.

Дорин не спускал глаз со старшего майора, ожидая продолженияинструктажа, но Октябрьский молчал.

– Значит, не раскрываю рта, на вопросы отвечаю коротко, покоманде бью аперкотом. Понятно. Дальше что?

– Да ничего, – усмехнулся Октябрьский, одобрительно глядя намладшего лейтенанта. – Вот и вся твоя роль.

– Ничего себе главная! – разочарованно протянул Егор. – Типа«кушать подано», что ли?

– А ты хотел, чтоб я тебе, желторотому, доверил вербальноепульпирование матерого абверовского агента?

«Вербальным пульпированием» на спецжаргоне называлсяпервичный словесный контакт с малоизученным объектом, чтобы с ходусдиагностировать его статус, характер, степень опасности. Для этой ювелирнойработы требовалась безошибочная интуиция, опыт, быстрота реакции.

– Ну не пульпирование, конечно, но, может, хоть подыгратьвам как-то… Сказать что-нибудь, для естественности, для непринужденнойатмосферы…

– Я тебе скажу! Ночь, у всех нервы на пределе, парашютистпосле приземления вообще еще не понял, на каком он свете. Какая к лешемуестественность! И потом, Дорин, в хорошем театре маленьких ролей не бывает. Просистему Станиславского слышал? Даже если артист только говорит «кушать подано»,он должен про свой персонаж всё в доскональности знать: биографию, чертыхарактера, пристрастия. Вот этим мы с тобой сейчас и займемся. Как говорилтоварищ Станиславский: «Верю – не верю». Надо, чтоб ты себя вел убедительно,иначе зритель тебе не поверит. А зритель будет особенный. Если сыграешь плохо,он не в буфет уйдет, пиво пить, а начнет садить с двух стволов, прямо в брюхо.

Октябрьский ткнул Егора твердым пальцем в живот и засмеялся.

В Москве было тепло, и по мостовым бежали ручьи, а прибыли вШатуру – будто уехали не на 120 километров, а на две недели назад, когда веснойеще и не пахло. На улицах городка еще кое-где серели сугробы, а окрестные поляи вовсе были белыми.

Пока что обосновались в горотделе госбезопасности, которыйзанимал две комнаты в местном отделении милиции. Место было удобное – окнавыходили аккурат на станцию, куда должен был прибыть гауптман Решке.

Октябрьский, развалясь в кресле, болтал ногой в белой бурке,курил папиросы, по телефону разговаривал благодушно и, пожалуй, даже лениво.Никакого напряжения в старшем майоре не ощущалось, зато Егор сидел как наиголках и поминутно наливал себе воды из графина.

Пока ехали в радиофицированной машине (Егор про такиеслышал, но своими глазами видел впервые), начальника спецгруппы все времявызывала Эн-Эн, служба наружного наблюдения, докладывала.

В 18.50 Решке вышел из посольства; петляет, пытается уйти отслежки; дали ему оторваться от двух обычных «хвостов», но сегодня его ведут ещевосемь дополнительных.