В 19.15 гауптман встретился на Казанском вокзале с двумямужчинами, оба одеты в брезентовые плащи с капюшонами, меховые сапоги, заплечами по большому рюкзаку, в руках рыболовные снасти. Один опознан сразу –Леонгард Штальберг, сотрудник представительства «Фарбен-Индустри». Проходит поразработкам как агент германских спецслужб. Второго устанавливают. Штальбергдостал из рюкзака еще один плащ, отдал Решке.

Сели на Шатурский поезд. В 19.20 отбыли. В электричке решенонаблюдение не вести – в вагоне мало народу. Но с каждой станции старшему майорурадировали, а потом, когда Октябрьский обосновался в горотделе, звонили потелефону – автомобильная радиосвязь за пределами Москвы все-таки работаланеважно, с перебоями.

В 20.20 из картотеки Третьего отдела сообщили, что третий«рыболов» установлен. Это некий Гуго фон Лауниц, инженер из московской конторы«Люфтганзы».

– Любопытно, – сказал на это Октябрьский. – Такой по нашемуведомству не проходил. Значит, до сих пор считался чистеньким.

В комнате неотлучно находился начальник горотдела лейтенантГоловастый. Фамилия звучала, как прозвище – не потому что лейтенант выгляделбольшим умником, а потому что голова у него и в самом деле была здоровенная, соттопыренными красными ушами. Шатурец нервничал – боялся ударить лицом в грязьперед высоким столичным начальством.

– Святое озеро, оно большое, площадь 312 гектаров, береговаялиния около 9500 метров, – сыпал он цифрами, демонстрируя профкомпетентность. –С двух сторон к воде подходит лесной массив. Опять же торфяные болота. Они,правда, еще не оттаяли… Я вот тут на карте, товарищ начальник, места пометил,куда удобней выброс производить.

– Отстань, Головастиков, – отмахнулся старший майор, которыйвсё время перевирал фамилию лейтенанта. – Они нас сами отведут, куда надо.Сходи лучше, проверь, как там группа захвата.

Егор группы не видел, знал только, что прибыла она околодевяти и скрытно расположилась в каком-то пакгаузе. К Октябрьскому с докладомявился командир – подтянутый парень с подкрученными усиками, по званию младшийлейтенант госбезопасности, фамилию Егор не разобрал и про себя окрестилкомандира Поручиком.

Октябрьский спросил только:

– Сапера не забыли? Ну-ну. Ступайте. Действовать согласноинструкции.

Зачем ему, интересно, сапер?

С вопросами Егор не лез. Только смотрел и слушал.Экипировали его на Лубянке так: ватник, резиновые сапоги поверх шерстяныхносков, ушанка. Всё впору, движений не стесняет. Еще дали тонкую, ноисключительно теплую фуфайку.

– Надевай-надевай, – велел Октябрьский. – Неизвестно,сколько будем в снегу топтаться, а ночной прогноз на Шатуру минус два.

Сам начальник был одет элегантно: дубленая куртка со шнурами,щегольские бурки, меховое кепи с козырьком. Прямо иностранец.

В 22.28 позвонили с соседней станции «Щатурторф»: встречайтегостей, через три минуты будут у вас.

Егор глотнул воды – в последний раз. Вскочил, сталзастегиваться.

– Едет, едет, едет к ней, едет к любушке своей, – пропелОктябрьский приятным баритоном. Настроение у него улучшалось с каждой минутой.

– Вот она, настоящая жизнь, – потянулся он. – Ну-ка, Дорин,погаси свет и отодвинь шторы. Будем кино смотреть. Немое.

Дорин уже знал, что все, сходящие с поезда, проходят черезплощадь, мимо окон отделения. Головастый распорядился отремонтировать одинуличный фонарь, в остальных поставить лампы поярче, так что освещение былоподходящее, маленькая площадь просматривалась, как на ладони. На случай, еслинемцы вздумают спрыгнуть с перрона и идти через пути, на той стороне дежурилисотрудники – дадут знать.

Раздался шум приближающегося поезда.

– Товарищ старший майор, может, все-таки выдадите оружие? –спросил Егор.

– Твое оружие – аперкот, да и то исключительно по команде…Ага, вот они, голубчики. Прибыли.

Через площадь, в негустой толпе, шли трое мужчин в широкихплащах, у двоих на плечах удочки и сачки, у третьего коловорот для подледноголова. Егор так и прилип к стеклу, стараясь разглядеть шпионов получше.

– «Три фашиста, три веселых друга, экипаж машины боевой», –промурлыкал старший майор. – Долговязый – Решке. Очкастый – Штальберг. Методомисключения устанавливаем, что носатый – это фон Лауниц. Хорошее у него лицо.Слабое. Вот с ним и поработаем.

Последнее было сказано вполголоса, про себя. Стук в дверь.Вернулся Головастый.

– Всё нормально, товарищ начальник. У группы готовностьномер один, цепочка оповещена по всему периметру. Как говорится, но пасаран.

– Что ж, веди нас, доблестный идальго, – сказал емуОктябрьский, надевая кепи. – Ночной зефир струит эфир, шумит, поетГвадалквивир.

Егор впервые участвовал в настоящей оперативной слежке, ибыла она странная, совсем не такая, как учили в ШОНе.

Они со старшим майором просто шли сначала по улице, потомчерез поле по утоптанной снежной дорожке. Не маскировались, не прятались,визуального контакта с объектом не имели.

Вел немцев кто-то другой, кого Дорин и не видел. – лишьточечные световые сигналы из темноты. По этим коротким вспышкам они трое (Егор,Октябрьский, Головастый) и двигались, а сзади бесшумно скользили тени вгрязно-серых маскхалатах, группа Поручика.

После полей начался лес, довольно густой. Километров пятьпрошли, не меньше. Над головой светилась полоса неба – там плавала луна,помигивали звезды. Поднялся ветер, холодный.

– Понял я, товарищ начальник. Это они на просеку метят, –сказал Головастый. – Ее под линию электропередач прорубили. Удобное место длясброса, я его сразу на карте пометил, честное слово. Просека широкая, метровсемьдесят. По краям ельник, развести костры – не видно. А главное, прямо возеро упирается. Лед еще крепкий, в принципе может и самолет выдержать, еслинебольшой.

– Ага, так он тебе и сядет, держи карман шире. – Октябрьскийзадрал голову. – Не повезло гауптману. Ночь лунная. Зато летчик будет доволен.И парашютисту легче, если конечно груз – это человек.

Огонек впереди мигнул два раза, потом еще два.

– Остановились. Ну-ка, теперь осторожно. Старший майоротшвырнул папиросу, пригнулся и двинулся вперед мягко, плавно, так что и снегне хрустел.

Егор с лейтенантом последовали примеру начальника, сзадибесшумными прыжками догнал Поручик.