Считанные мгновения спустя в уши хлынул шум отряда на марше. Шарль открыл глаза. Вот это да! Ясеневый единорог — амулет Жерома — по-прежнему парит над гривой Помпея. Светло-зелёное облачко сжалось вокруг деревянной фигурки, затем исчезло совсем, и ясеневый единорог плавно опустился на подставленную ладонь.

За спиной послышалось приглушённое восклицание.

Шарль сдержал улыбку. Слишком уж много чудес для одного дня, теперь даже Мигелю не удержать рты на замке. Железная дисциплина Священной Сотни тоже имеет предел.

— Вам надо выпить это, Великий, — Роже подал небольшой стакан с подозрительно-зеленоватой жидкостью. — Всего лишь слабое тонизирующее, быстрее придёте в себя, — добавил жрец-медик, встретив недоверчивый взгляд мальчика.

Сейчас особо не покапризничаешь, Мигель совсем рядом, да и гвардейцы недалеко. Шарль заранее сделал гримасу, но жидкость оказалась на удивление сладкой, наверное, Роже постарался. Вот только противный вяжущий привкус…

— До Гнилого Леса рукой подать, — Мигель кивком указал на зелёную полосу. — Я жду ваших приказаний, Великий.

Шарль немного помедлил, собираясь с мыслями, и приступил к обстоятельному рассказу. Чем дольше продолжался рассказ, тем мрачнее становилось лицо Мигеля.

— …я, конечно, заглянул в письмо, благо почерк разборчивый, — возбуждённо тараторил мальчик. — Эдгар из рода Декри, ну тот самый, что привёл подкрепление, требует четверть добычи. И вдобавок — будто этого мало — по три доли каждому из своих людей! Я помню, я читал хроники, у провансальцев три доли получают только лучшие из лучших — панцирники или опытные арбалетчики. И то если пришлось драться всерьёз! А этот… явился к шапочному разбору. Чем он лучше Альбера-Стервятника? Жаль, всё закончилось слишком быстро. Поглядеть бы, как Вилье принимает кузена…

— Прошу прощения Великий, — перебил мальчишку Мигель. — Эдгар привёл полную сотню?

— Да!

— Значит всего четыре сотни, — хмуро подытожил Мигель. — Может и к лучшему, что подкрепление привёл именно Эдгар. Трусом его не назовёшь, иначе давно бы лишился рыцарских шпор, но как только правильный бой переходит в кровавое месиво — пешие и конные вперемешку — у Эдгара начинается медвежья болезнь. Сразу забывает о чести и пробивается подальше от главной схватки.

Сотник презрительно хмыкнул.

— Не могу взять в толк, — медленно произнёс Шарль. — Эдгар ведь высокородный, значит, отправит к предкам любого наёмника, ну почти любого. Почему же он уклоняется от боя?

— Это не бой, а резня, — проворчал Мигель. — Слишком уж многое зависит от слепого случая. Если навалятся трое на одного, да вдобавок пеший подсечёт алебардой ноги коню… давно это было, вспоминать не хочется. — Сотник потёр шрам на подбородке. — Эдгару очень повезёт, если получит хотя бы две доли.

— Полторы, — уверенно поправил Шарль. — Но Вилье посулил ему целых три доли, если придётся драться всерьёз. И ещё. — Мальчик хихикнул. — Вилье тут же назначил Эдгара своим главным советником и велел постоянно находиться при себе. Мол, ему не обойтись без советов столь прославленного воителя. — Шарль откровенно фыркнул.

Глаза Мигеля удивлённо расширились, Роже недоверчиво покачал головой.

— Откуда вы узнали Великий? — вежливо осведомился Мигель.

Действительно откуда? Мальчик пожал плечами и смущённо уставился в гриву Помпея.

— Надо полагать, эхо видения, — вмешался Роже. — Подобные прозрения бывали и у Колдуна Анри, я читал летописи девятого круга.

«Иначе говоря, тайные хроники», — обиженно подумал Шарль. — «Могли бы и мне показать».

Последовало несколько церемонно-вежливых фраз — мальчик сразу насторожился, предчувствуя неладное, — и посыпались по военному краткие вопросы Мигеля.

Щёки мальчика вскоре залила краска, он сумел толком ответить едва на четверть вопросов. Впору снова уставиться в гриву Помпея. Мигель, впрочем, выглядел довольным, похоже, гвардеец опасался худшего.

— В личной сотне барона много новичков, причём из вольных дружин, наконец, заключил Мигель. — Привыкли к шумному дележу добычи и до сих пор путают барона с выборным сотником. Могу побиться об заклад, добрая половина совсем недавно сменили гербы на щитах. Среди солдат удачи немало закалённых бойцов, куда до них баронским дружинникам, но что они порой творят после боя… — Гвардеец поморщился. — Сегодня в Невере, завтра в Анжу, отвечать-то всё равно барону. Сколько учим провансальцев законам чести, а без большого толку.

— Разве Вилье из таких? — недоверчиво протянул мальчик.

— Юный Вилье ещё помнит о чести. По своему, по провансальски, но по сравнению с другими высокородными… — рука Мигеля легла на рукоять меча. — На прошлой неделе Робер выдал кровникам ещё одного барона, что взял штурмом небольшое селение. Владетельный сеньор не признавал полумер и в отместку за потери велел вырубить под корень целый род — без малого сотню душ, от мала, до велика. Барона, помнится, закопали живьём. — Мигель жёстко усмехнулся. — Барон держался надменно, и сломался, лишь увидев приготовленную для него могилу. Долго просил даровать ему почётную смерть от вечного железа, предлагал огромные деньги, но кровники отказали. Честь дороже. От всего рода случайно уцелело трое мальчишек, самому старшему одиннадцать. Они-то и вынесли приговор.

— Но по уложению… — Шарль осёкся.

— Вы совершенно правы, Великий, согласно уложению Колдуна Жерома выносить приговор должен опекун. Однако двоюродная сестра старшего из мальчишек, что усыновила всех троих, решительно отказалась. Мол, в делах чести решать должны мужчины.

— Постой, Мигель, — спохватился Шарль. — Надо же, чуть не вылетело из головы. Мы поскачем напрямик, через Гнилой Лес, и успеем скрестить клинки с провансальцами!

Скрестить клинки… Мигель испустил вздох. Мальчишка ещё не видел настоящего боя, когда сотни сражаются против сотен.

— Пожалуйста, изложите всё по порядку.

— Я побывал в ма-аленьком селении, в двух шагах от опушки леса, — привычно зачастил Шарль. — Тоже мне селение — не оборонительный вал, а одно название, да и защищать деревушку некому, мужчин раз, два и обчёлся. Вот они и научились выживать на свой лад — сразу исчезают в лесу, как только завидят провансальские разъезды… Словом, через Гнилой Лес проходит заброшенная дорога, которую не заливает почти никогда! — победно объявил мальчик. — То ли дорога на возвышении, то ли почва песчаная, а может и то, и другое.

— Если бы Гнилой Лес прорезала сухая дорога, об этом бы не болтал только ленивый, — скептически обронил офицер.

— Среди местных кое-кто знает, руку на отсечение, но помалкивают, жалеют мальчишек и женщин, им и без того несладко приходится.

— Где?! — не сдержавшись, рыкнул Мигель.

— Можно сказать под боком, — улыбнулся мальчик. — Всего несколько минут доброй скачки. — Шарль решительно свернул с тракта, выехал на малозаметную тропинку и дал шпоры коню. Тропинка побежала навстречу Помпею. Облачённые в тяжёлые доспехи гвардейцы едва поспевали за мальчишкой. Шарль привычно придержал коня, а то достанется от Мигеля. Бывший послушник лихорадочно перебирал в памяти приметы, не оконфузиться бы на глазах у телохранителей. Тропинка вскоре привела юного Колдуна к жалким остаткам полудюжины строений.