— Не просил, а просит, сейчас, — перебил меня индеец. — Киношники не выдумывали идею, они добыли информацию, но не всю, поэтому получилась сказка. Тебе же предначертано обрести реальную возможность. В жизни всегда все ярче, чем любая человеческая фантазия. Творческие люди только улавливают отражения реальностей и пытаются переосмыслить и отобразить их… Со временем ты все узнаешь и поймешь, сейчас запомни только одно. Если тебе вдруг будет казаться, что ты спишь, ни в коем случае не щипай себя и не пытайся проснуться. Явь просто-напросто убьет твое истинное я…

Неожиданно до меня дошло, что последние фразы слышатся как бы издалека. Уплываю куда-то, проваливаюсь… Мое сознание кружилось, кружилось и будто растворялось с каждым оборотом, и я понял, куда старик мог не успеть. Уймы времени — у меня изначально не было.

Развели все-таки, уроды, с этой прививкой…

И я отключился.

«Необъяснимое — это неотъемлемая часть сознания, которая, словно некая движущая сила, испокон веков тянет человеческий разум вперед. Именно поэтому не всегда нужно всему находить объяснение. Если человек все для себя объяснит, эта сила исчезнет, и он остановится».

— Вижу по рефлекторной моторике, что вы пришли в себя. Здравствуйте, — услышал я незнакомый голос и резко расплющил веки. Неожиданно сильный свет заставил снова зажмуриться и только чуть-чуть приоткрыть глаза, но вскоре мое зрение адаптировалось, и я поднял голову, чтобы осмотреться.

Судя по увиденному и по ощущениям, меня притаранили сюда в беспамятстве. Я лежал, стреноженный по рукам и ногам, привязанный, на высоком столе в центре какой-то лаборатории. Помещение казалось довольно обширным, но было абсолютно без окон и имело только одну дверь. Во всяком случае, в поле моего зрения других выходов не обнаружилось. Повсюду работала, перемигивалась огоньками, жужжала, постукивала многочисленная электроника. Человек в зеленоватом халате, по внешности типичный ученый, высоколобый, с залысинами и даже с узкой бородкой, чем-то занимался в углу, справа от меня.

— Что вы со мной сделали?! — выпалил я.

— Успокойтесь, с вами все в порядке, — спокойно ответил «яйцеголовый». — Просто ваш организм слишком чувствительно среагировал на прививку. Добро пожаловать в Лос-Анджелес-Сити!

Но я ему не поверил. Бред! Какая на фиг прививка, ты, гомеопат радиоактивный?! Эту сказочку будешь убогим задвигать, у них смысл жизни — во все верить… Другое дело, что придурки, которые меня стреноживали, допустили ошибку. Они привязали меня обычными пласткожаными ремнями, без каких-либо стальных кандалов со спецзамками.

— Как это Лос-Анджелес? — удивился я, сообразив, что означает последняя фраза ученого мужа. — Меня что, снова перевезли?

— Естественно, а что тут такого необычного? — пожал плечами мой собеседник в халате. — Вас просто доставили сюда на самолете, обогнув Периметр с юга, по соглашению с Мексикой над ее территорией, вот и все. Этот комплекс ближайший к границе Ареала, в необходимом для отправки районе, и…

— Тогда почему я привязан? — начал я потихоньку брать ситуацию в свои руки.

— Ха-ха! Очевидно, в связи с вашим неадекватным поведением на людях, — хохотнув, ответил он. Весело ему, значит.

— Ну а ты, значит, местный Док-потрошитель? Яйцеголовый маньяк из лаборатории безумного профессора.

Пудрить мозги хамоватой иронией — один из моих излюбленных способов борьбы с окружающей средой. И я решил, что сейчас более подходящего к ситуации способа не найти.

— Это весьма неполиткорректное высказывание, — сразу нахмурившись, ответил научник, — которое к тому же совершенно не соответствует действительности. Мое имя Джастин Бенджамен Сноу, я специалист в своей области и смежных, а откуда у вас столько пренебрежения к деятелям науки, мне не совсем понятно.

— Само собой, — продолжал я, намеренно издеваясь и дальше, — куда уж нам, мы же только своей областью занимаемся и смежными, больше ни в чем не смыслим и ни во что не вмешиваемся! Другое дело, настоящий ученый, благодетель человечества, с большой, так сказать, буквы У. А вы у нас просто УО, то есть умственно отсталый…

— Что вы хотите этим сказать?! У вас нет оснований вести себя столь вызывающе! Я не давал повода! — моментально обиделся человечишка в лабораторном халате. — Вы думаете, что я недостаточно образован?! Я доктор наук, профессор, имею множество научных степеней и званий, о многих из которых вы даже никогда не слышали. В свои сорок девять лет я, конечно, не считаю себя всезнайкой, но поверьте, достаточно осведомлен, чтобы не являться дилетантом во многих разделах знаний человечест…

— О да-а, не сомневаюсь! — перебил я его. — Что вы умеете считать, писать, читать, а главное, болтать, только вот никакого проку от ваших многочисленных знаний… Неужели люди стали счастливее от того, что наука отучила их всецело полагаться на собственные силы? И вместо того, чтобы полностью рассчитывать на свои ноги, использовать для поддержки костыли инструментов и машин? Практически, на что вы способны, кроме того, чтобы изобрести очередную модель подпорок? И уж если вы такой грамотный, тогда ответьте, есть ли смысл в вечной жизни, а? Сможете? — задал я ученому мужу совершенно не ожидаемый им вопрос. Бедняга, мне его даже стало жаль, немного. Вполне может быть, и вправду настоящее светило науки, а я его, как студента-первокурсника, в оладью размазываю.

Реакция последовала не совсем ожидаемая для меня. Док совершенно не удивился такому вопросу.

— На самом деле это не такой уж сложный вопрос. Для того чтобы найти безошибочные ответы на подобные загадки бытия, прежде всего необходимо, — начал излагать профессор Сноу; казалось, он был заранее готов к такому повороту в нашем общении, и я понял, что док залезает на своего любимого мустанга, чтобы пуститься в торжествующий галоп, — обратиться к значению каждого слова в вопросе…

Я сразу даже и не нашел что брякнуть и промолчал, мысленно подыскивая формулировку.

— А именно, — тем временем, выдержав внушительную паузу, продолжил профессор, — в вашем вопросе есть два ключевых слова, требующих определения. Это смысл и это вечность. Начнем, пожалуй, со второго. Скажите, как вы считаете, что такое вечность? — задал уже свой вопрос профессор. Он опять, прямо на глазах, повеселел. Я невольно помог ему вернуться в седло, где он чувствовал себя абсолютно уверенно.

— Вечность — это бесконечно долго или много, — практически не раздумывая, выдал я. На самом деле «видеодиктофон» больше всего интересовала меня в данный момент, но профессор был слишком увлечен речью и не замечал направления моего интереса.

— Нет, нет, — отмел мой дилетантский ответ Джастин Сноу, — вы только заменили одно непонятное слово другим, но не нашли для себя объяснение. Или, точнее сказать, понимание…

Я промолчал, потому что уже сообразил: этому обладателю степеней и званий, о которых я даже не слышал, только дай повод выступить с высокоученой проповедью.