– Машинка «кошечка», а гусеничка«кисонька», – простонала Светик, – разве не понятно? Ну как зовут вашавтомобильчик?

– «Бентли», – ответил я.

– А имечко?

– Чье? – Я окончательно потерял нитьразговора.

– Машиночки!

– «Бентли», – повторил я.

– Ох уж эти мужчины, – с видом умудреннойженщины вздохнула Светик, – тупые и неэмоциональные. Видишь, у «кисоньки»красные глаза?

– Вы сейчас говорите о наклейке «Еду, какумею»?

– Догадался через год! У «кисоньки» какиеглазки?

– У гусеницы?

– Да!!!

– Красные.

– Вот! «Кошечку» подменили, – заломиларуки Светик, – у моей они были черные.

– Глаза?

– Да.

– У гусеницы на картинке?

– Да!!!

– Вы перепутали.

– Нет!!! Когда покупала ее в магазине,глазоньки другими были!

Сам не понимая почему, я поддержал идиотскуюбеседу.

– Маловероятно, наклейка не способнаизмениться!

– А сейчас у «кошечки» неправильная «кисонька»,не фирменная, подделка! – чуть не зарыдала Светик.

Я рассмеялся:

– Вам следует сменить профессию, умениеопределять издали подлинность товара – это талант.

– Это легко, – шмыгнула носомкорреспондентка. – Вон чмо идет, видишь? Ну, корова в золотых босоножках.

– Вы говорите о даме в белом костюме?

– Юбка стоила ей рублей пятьсот, а пиджак итого меньше, – застрекотала Светик, – куплено в дерьмовозке, смашины, а сумка фальшивая. Сечешь?

Я посмотрел на кожаное изделие в рукахнезнакомки и честно признался:

– Нет.

– Ванюшечка! – закатила глазадевушка. – Наклейка на машине такая же фальшивая, как сумка у той коровы взолотых босоножках. Моя «кисонька» другая!

– Сделайте одолжение, сядьте вавтомобиль, – попросил я.

Светик покорно плюхнулась на сиденье:

– Дальше чего?

– Теперь попробуйте завести мотор.

Тоненькие пальчики деловито повернули ключ,«букашка» затряслась.

– Работает? – уточнил я.

– Сам не слышишь? – вновь вступила натропу хамства Светик.

– Значит, машину не подменили!

– Нет, она другая, – упорно нылаСветик, – «кисонька» не та!

– Деточка, каким же образом вы сумели своимключом завести «не ту» машину, не говоря уже о том, что легко открылидвери? – поинтересовался я и, не дожидаясь ответа, пошел к «Бентли».

Пусть страховая компания не оплачивает ущерб,фиг с ним, я не способен общаться со Светиком.

– Ванюшенька, – заорала девушка,высовываясь в окно, – ладно, машина моя, но «кисонька» стопудово чужая! Ия никогда не была в Озерках! Чао, бамбино!

Я сел за руль и поехал к месту встречи Наташис представителем «Желтой правды».

Кофейня, в которой предательнице предстоялополучить тридцать сребреников, была переполнена народом. Я с огромным трудомотыскал столик и еле втиснулся на стул. В целях экономии места мебель тутстояла тесно, посетители сидели буквально друг на друге.

– Что желаете? – равнодушнопоинтересовалась официантка.

– Эспрессо с горячим молоком, – попросиля.

– У нас сливки, холодные.

– Хорошо, – согласился я.

Официантка испарилась, я стал изучать толпу, итут в дверях показалась знакомая фигура. Наташа набросила на плечи серый плащ,на нос водрузила темные очки, но темно-каштановые блестящие волосы былинеприкрыты, а крупные губы, намазанные слишком яркой помадой, привлекали к себевнимание.

Ловко лавируя между столиками, Наташаприблизилась к тому, что стоял у вешалки. Я осторожно вынул фотоаппарат и,нацелив его на витрину с тортами, начал снимать.

Щелк. Наташа присаживается. Щелк. Берет белыйпакет. Щелк. Открывает его и заглядывает внутрь. Эх, жаль, не видно того, ктопринес гонорар, сотрудника «Желтой правды» закрывает вешалка с плащами икуртками.

– Молодой человек, – закричалабарменша, – вы чем занимаетесь?

– Жду кофе, – ответил я.

– У нас нельзя снимать!

Я встал и подошел к стойке.

– Простите великодушно провинциала. Хотелпривезти домой свидетельство своей роскошной жизни в столице, в нашем городкенет шикарных ресторанов, мне не поверят, что я посетил такое элитное место.Сколько тут на витрине пирожных!

Барменша улыбнулась:

– Ладно, снимайте, но потихоньку, а тоуправляющий заметит и обозлится, на двери объявление висит, не видели?

– Нет, – помотал я головой.

– Собакам и фотокорреспондентам входзапрещен, – пояснила девушка, – нам неприятности не нужны. Но вы жене для газеты, а для себя?

– Конечно, в семейный альбом, огромное спасибоза предостережение, я буду осторожен, – закивал я и снова навел объективна пирожные.

– Сейчас практически во всех общественныхместах столицы запретили щелкать, – ввела меня в курс дела девушка, –вроде как оберегают личную жизнь посетителей, а на самом деле денег хотят.

– Каких? – поддержал я разговор,запечатлевая Наташу, которая о чем-то беседовала с невидимым мне человеком.Таинственная личность отлично спряталась, рассмотреть парня или девушкуневозможно.

– «Желтая правда» и «Час пик» официантам дагардеробщикам платят, – усмехнулась барменша, – у них у всехфотоаппараты есть. Придет какой-нибудь актер, поскандалит, напьется, егоработники снимут и в газету бегут. Вот почему посетителям фоткать нельзя,местные сами хотят подзаработать.

Наташа встала и двинулась к двери, я дождалсякофе, выпил не слишком хороший эспрессо и вернулся в редакцию.

– Ну, что скажешь? – вскочил Сергей примоем появлении.

Я протянул ему аппарат:

– Посмотри, там много снимков крысы.

Митяев уставился на небольшой экран.

– Это кто?

– Не узнаешь?

– Ну… Наталья? Капустина???

– В точку!