И вот когда добился всего, чего может желать человек:огромного богатства, бескрайних владений, боярства, дружбы великого князя…потерял все разом, и страшно. Но нужно и здесь держаться изо всех сил, невыказать ни страха, ни растерянности. Вся Русь уже знает великого герояДобрыню. О нем поют песни, рассказывают кощуны. О нем мечтают молодые девушки,а парни стремятся быть хоть в чем-то на него похожими.

Так что и свой смертный час надобно встретить красиво.Гордо. А если суждено умереть смертью гадкой, то пусть никто не узрит, а внароде что-нибудь да придумают красивое и достойное, какой была вся его жизнь!

…Но уже к полудню в бескрайней дали, почти на стыке неба сземлей заклубилась пыль. Облачко было желтым, пронизанным солнечными лучами, нопочти сразу в нем заблистали металлические искорки.

Добрыня слегка придержал разгоряченного коня. Пыльное облакоросло, над ним мелькали черные точки. Не стая ворон, как показалось вначале, акомья твердой земли, выбитые огромными копытами с чудовищной силой!

Наконец из желтого облака вычленился всадник. Добрыняпоправил меч, топор, проверил, как закреплен щит. Прямо на него, совсем несобираясь уклониться от встречи с вооруженным человеком, несся на рослом черномжеребце огромный воин с непокрытой головой, но в тяжелом доспехе и с широкимтопором справа от седла. Слева покачивается круглый щит. Черные как смольволосы треплет ветром, они развеваются, такие же длинные, как и конская грива.

Не доезжая один до другого, осадили коней, пожирая другдруга яростными взглядами. Добрыня чувствовал, что это оскорбление: встретитького-то, кто почти такого же роста, а то и не уступает, сволочь, да еще налошади, готовой подраться с его благородным конем!

Молча он достал из-за спины шлем, надел и опустил забрало.Воин проделал то же самое едва ли не раньше, копируя его как отражение вблестящем лезвии меча. Волосы скрылись, шлем оказался полным, даже щеки иподбородок закрыл, оставив прорези для глаз. Добрыне почудилось, что глазачужака вспыхнули желтым, как у дикого зверя.

— Можешь сказать свое имя, — бросил Добрынянебрежно, — я передам встречным, чтобы такого больше дома не ждали.

Всадник презрительно фыркнул. Голос из-под шлема прозвучалгнусаво:

— Это тебе остаться воронью на расклевание.

— Как хочешь, — ответил Добрыня холодно. Онпотащил из-за спины меч, поцеловал лезвие. — Этот меч напьется твоейкрови. Если бы ты говорил вежественно, я бы закопал твои останки… может быть.

Снежок двинулся боком, сам выбирая для любимого седокаудобную позицию для удара. Чужак быстро протянул руку за спину, в его ладониоказалась зажата рукоять меча едва ли короче, чем у Добрыни. И был тот мечслегка загнут на конце, и хотя заточен только с одной стороны, но показалсяДобрыне коварным и опасным.

Не говоря ни слова больше, они разъехались на дальние концыполяны, развернулись разом. Добрыня тут же пустил коня в галоп. Всадник начерном коне мчится во весь опор, разрастается, становится огромным, как гора.На миг по телу прошла дрожь, но напомнил себе, что сам он силен, опасен и быстри что врагу сейчас кажется тоже огромным, как гора, и страшным, как разъяренныйлев.

Меч его слегка колыхался в поднятой руке, удар будет сверхунаискось, конь послушно берет чуть влево, надо пройти стремя в стремя, мечударит чужака в шлем над ухом, рассечет любой булат, лоб, скулу, челюсть. Конипронесутся в разные стороны, и меч, чтобы освободиться, сорвет с седла эторазрубленное по пояс тело…

Раздался грохот, от которого на версту вокруг испуганновскочили звери и птицы, в норах проснулись подземные обитатели, а в небевсполошенно закричала стая гусей и поспешно поднялась выше.

Щит затрясся, как конь, при ударе грома над головой. Рукутряхнуло, от кисти в плечо прошла дрожь. Свой удар Добрыня нанес сокрушающе,второй не надобен, но всадник пронесся мимо, даже не пошатнулся, только щит наместе не удержал, отдернул чуть, ослабляя силу удара.

Проскакав по инерции несколько саженей, они развернуликоней. Добрыня видел в прорези шлема пылающие ненавистью глаза чужака. Ужемедленнее они пустили коней навстречу один другому.

— Ты хорош, — прорычал чужак. — Но недостаточно… чтобы… долго.

— Не хвались… на рать, — выдохнул Добрыня, —а хвались… с рати!

Некоторое время кружили, наносили проверяющие удары. Добрынянаконец решил, что уже оценил противника верно, начал бить сильно, прицельно,не забывая о защите. Враг тоже остановил коня, заметно было, как напрягся, ащит в руке Добрыни затрясло от тяжелых ударов.

Они дрались долго, Добрыня чувствовал, что каждый удар этогокруглоглазого сокрушающ для простого воина. Щиты трещали, от них с тонкимвизгом отлетали мелкие осколки. Кони хрипели, кружили, нервно перебирая ногами.Крупы покрылись мылом, а с удил свисали желтые клочья пены. Добрыня чувствовал,как устал его верный конь, как уже двигается неверно, в этот момент раздалсяненавистный голос чужака:

— Эй!.. Не сойти ли нам с коней?

— С какой стати? — прохрипел Добрыня. —Сражайся, трус!

— Как хочешь, — ответил богатырь. Добрыня виделпылающие злобой глаза, хотя чужак дышал тяжело, с хрипами. — Простопобедитель может забрать двух целых коней… а не замученных, а то и раненыхкляч…

— Принимаю! — крикнул Добрыня.

Они разом подали коней назад. Когда он спрыгнул, колениподогнулись, едва не упал, а разогнулся с таким усилием, что если бы недержался за седло…

Конь, все еще на дрожащих ногах, поспешно отступил. Чужакуже стоял с мечом в правой, левой прикрывал щитом грудь. Сверкающие в прорезишлема глаза неотрывно следили за Добрыней.

— Пора завершать бой, — сказал Добрыня.

Он отшвырнул меч, дотянулся до седла и вытащил из петлисекиру. Широкое лезвие носило следы ударов, видны зазубрины, чуть изогнутаярукоять из старого дуба, почерневшая от впитавшейся крови и частой хваткикрепких ладоней.

Чужак кивнул, тоже поменял меч на секиру, шлепком отогналконя. Его секира выглядела еще страшнее, широкая и с оттянутыми назад концами,а на обухе хищно загибается клюв крюка, которым так хорошо пробивать самые прочныешлемы и сволакивать их с голов, выламывая заодно и кости черепа.

По круговым движениям чужого топора Добрыня понял, что имеетдело с опытным и страшным противником. Похоже, он одинаково успешно владеетмечом и топором. Они медленно двигались по кругу, нанося тяжелые удары уже вполную силу. Чужак подставлял щит навстречу каждому удару, но едва секираДобрыни касалась щита, чуть отдергивал назад и ставил слегка под углом, отчегосамые страшные удары не могли просечь щит. Да что там просечь — со злостьюи недоумением Добрыня не мог рассмотреть даже царапин от своей секиры!