Пока внявший советам рыжего метс потрошил свой мешок, прилаживая одежду и амуницию возле огня, Аграв по-хозяйски распоряжался вещами продолжавшего спать после ночной вахты побратима.

Уставшие от возни мутанты некоторое время следили за непонятной им людской деятельностью, а потом отправились к ручью отмачивать соленое мясо. Вернувшись назад едва не передравшись из-за еды во второй раз, они стали пропекать мокрые мясные полоски, нанизав их на острые тростниковые стебли.

Солнце катилось к зениту, а колдун все стоял на том же месте, овеваемый налетавшим с юга болотным ветром. С деревьев бесшумно опадали листья. Один из них едва не коснулся лица некроманта, и он нервно дернулся. Ему показалось, что на него падает сухая рыбья чешуйка. Картина облетающих платанов кого угодно могла ввергнуть в необъяснимую тоску. Листья, погружаясь во мглу, царящую над влажной почвой, напоминали причудливых птиц или маленькие парусники, отправляющиеся в дальнее путешествие по волнам неизведанного. Туманные реки, подхватывающие их, влекли частички печального листопада, то ввергая их в пучины, то повторно вознося к потерявшим свой покров голым ветвям, то кружа на месте.

Колдун опустил глаза и уставился сквозь толщу мутной воды, дрожащей от хаотического мельтешения головастиков, на шероховатое илистое дно большого омута. Утонувшие в луже солнечные лучи отбрасывали от камней причудливые блики, в которых эливенер увидел бы отражение головокружительной глубины небесной лазури, а некромант склонен был узреть отблеск Вечной Пустоты.

— Пожалуй, мне здесь нравится, — неуверенно сказал сам себе Карк и со скрипом почесал лысый череп.

— То ли еще будет в Великой Топи! — откликнулся неслышно подошедший сзади отец Вельд, лучащийся радостью. Он остановился рядом с адептом зла и улыбнулся окружающему миру.

Холодная свежесть ранней весны овевала обоих. В сизом небе стремительно мчались облачные стаи, похожие на серебристые рыбные косяки. Ярко-рыжий солнечный диск при взгляде на него словно бы мелко дрожал и шел рябью. Эту иллюзию создавал ветер, проносящий воинство облаков с невероятной скоростью, словно торопился прогнать их над землей до наступления вечера.

— Какой-то ты тихий и смирный для колдуна Зеленого Круга, скажу тебе честно, — сказал эливенер после долгой паузы. Лицо чернокнижника стало мертвенно-бледным, словно обмотанным полосками из видавшего виды пергамента. Он глухо сказал, отворачиваясь от эливенера и идя к костру:

— Легко смеяться над побежденным.

Отец Вельд пожал плечами и направился следом. Внезапно некромант обернулся, и седобородый отшатнулся от неожиданности: на него словно смотрел самый настоящий мертвец, поднятый из могилы богопротивным Искусством.

— А знаешь ли ты, почитатель букашек и бескрылых птах, почему вам никогда не удавалось и не удастся захватить члена Темного Братства живым, и подробно допросить? — голос его напоминал шипение проколотого шилом бурдюка с прокисшим вином.

— Мы все умеем одним плавным напряжением воли обрывать в себе нервные окончания, идущие от немощной плоти к мозгу, и растворяться в Великой Пустоте! И в руках допрашивающих остается горстка праха!

— Так отчего же ты не сделаешь этого? — спросил несколько опешивший, но справившийся с минутным замешательством эливенер.

— Я ученый, и хотел бы пройти Великую Топь так же, как прошел в свое время Великий Пайлуд. Но стоит тебе, или краснокожему бандиту попытаться выведать у меня какие-либо секреты Искусства или планы Братства, как…

— Ах, вот в чем дело? — улыбнулся северянин, встревоженный резким поворотом колдуна и повышением тона. — Да ты, лысый, просто боишься, что тебя станут пытать? Ха, кабы не отец Вельд… После всего, что я натерпелся от С'муги в Мертвой Балке…

— Хватит! — голос эливенера стегнул Кена, словно бичом, и хищная улыбка тут же сползла с уст северянина. В наступившей тишине колдун плечом отодвинул заступившего ему дорогу метса и гордо прошествовал к костру, у которого уже завтракали мутанты и Аграв. От соблазнительных запахов проснулся и Вагр. В черной бороде его застрял какой-то мусор, она невероятным образом разлохматилась, сделав лесоруба похожим на одного из пиратов Юлла. Он ел последним, а метс и Аграв уже натирали салом свои сморщившиеся от огня башмаки. Немного понаблюдав за ними, эливенер установил и свои башмаки над огнем, с наслаждением опустив голые ступни на влажную почву.

— Вся сила в земле, — сказал он, вызвав у некроманта приступ кудахтающего смеха. Колдун не воспользовался свободой рук и не стал сушить свой балахон или сапоги. На осторожный вопрос Аграва, натираются ли мозоли на ногах служителя зла, он прошипел с деревянным лицом:

— Сушите, смазывайте… не поможет.

— Что — не поможет? — оторопело переспросил рыжий, разминая блестящее от жира голенище.

— Все, — буркнул колдун, и надолго ушел в себя.

«Как бы он действительно руки на себя не наложил, — подумал наблюдающий за ним вполоборота метс. — Тогда лучше не рассказывать в Атви, что держал скользкого служителя зла за горло, засмеют. Еще бы, такой провал. Эх, сюда бы самого плохонького аббата, или парочку воинов-священников: они бы быстро вывернули его наизнанку. Сколько всего храниться в этом лысом черепе полезного для Канды! Отец Вельд — великий ученый и прекрасный проводник. Без него бы мы давно пропали. Но вот допрашивать, жестко, умело, напористо, этого он не умеет, да и мне не разрешит. Тут совсем другая закваска нужна, иные знания и умения».

Чтобы отвлечься, Кен взял свою новую саблю, отошел подальше от бивака и принялся рубить тонкие ветви кустарника. Раньше ему легко удавалось разрубать упругие и легкие веточки, даже своим старым клинком, тяжелым и грубым прямым тесаком. Сейчас же ослабевшая рука и потерянная координация движений не позволяли в полной мере использовать достоинства великолепного трофея. Изрядно вспотев и запыхавшись, северянин перебросил легкую сабельку в левую руку и продолжил издевательство над кустом. Дело пошло еще хуже, и он с отвращением к себе подумал:

«Словно желторотый новобранец. Пожалуй, если не восстановлюсь через два-три дня, отдам саблю Аграву, и попрошу топор. Такой прекрасный клинок в руках недотепы — насмешка над воинским ремеслом.»

Бросив тонкую лозу, он подошел к платану, и принялся короткими движениями полосовать кору. Удары с оттяжкой удались ему лучше. Значительно повеселев, метс принялся делать выпады в кружащиеся листья. Глазомер и реакция нисколько не притупились за месяцы плена, но вот плечи и кисти рук стали ныть, словно у больного ревматизмом старика.

«Нет уж, так дело не пойдет. Я — единственный профессиональный солдат в отряде, это ко многому обязывает.»

С этой мыслью Кен, тяжело вздохнув, вложил клинок в ножны и, повесив их на сук, принялся выполнять специальный комплекс упражнений, разработанный его командиром, воином-священником Атвианского Союза, погибшим от руки Юлла в день пленения метса. Хорошо разогретое тело отчаянно сопротивлялось всем скрутам и вращениям, которые еще полгода назад давались Кену с завидной легкостью и изяществом. Позвоночник отказывался гнуться, в суставы будто кто-то насыпал речной песок, судя по хрусту, раздававшемуся в них при каждом движении.