храма ключи находятся у монахов, но они в известные дни должны предоставлять их, по распоряжению властей, для музейного назначения. Место молитвы, место святое, делается общественным зданием для посещения праздно любопытствующих. Думается, что если бы даже из таких никто не посещал храма, то уже одно деловое отношение власти к нему налагает свой соответствующий отпечаток. Прежде всего мы приложились к Чудотворному Донскому Образу Богоматери. Он находится на прежнем месте в металлической ризе.

Тот же просторный алтарь с престолом, но нет духовного уюта. В конце у правого клироса со времени эвакуации из Вильно до перенесения их в музей, стояли мощи свв. Виленских Мучеников; теперь на этом месте икона их, а сами мощи находятся в небольшом музейном помещении Нескучного дворца. У левого клироса стоит чудотворный Виленский образ Богоматери Одигитрии. Образ без драгоценной ризы; но в таком виде он больше влияет на душу, чем в ризе. Я долго смотрел на него. Никогда я не видел его в натуральном виде. Здесь переживалась некоторая близость общения души с ним. Он – собственность Виленского Троицкого монастыря, в моем каноническом ведении; отсюда понятна духовная близость моя к нему. Больше в храме смотреть было нечего. Отправились в теплый зимний храм монастыря, где погребен наш Первоиерарх. Святейший Тихон. К нашему приходу только что окончилась литургия. В храме 5–6 богомольцев. Вправо, диагонально от входа, у стены – гробница Святейшего. К ней мы и подошли первее всего, молитвенно приветствуя почившего.

Гробница содержится в достаточной чистоте. На ступеньке с трех сторон гробницы стояли живые цветы; на верху ее – Патриаршая митра, около которой горит лампада. У гробницы чувствуется легко, молитвенно. Облачившись в алтаре, мы вышли в сопровождении сослуживших нам двух иеромонахов и двух иеродиаконов отслужить панихиду. Три послушника – певцы Панихиду служили в совершенной полноте с чтением всего канона. Молящихся новых не было. Ощущалось благодатное общение с почившим Святейшим. Общее впечатление от пребывания в этом храме то же самое: мало благодатного уюта, так как и он – с тем же назначением в определенные дни.

Из Донского монастыря мы поехали в Данилов. Братия этой обители еще жила в своих келлиях; но уже тогда ходили упорные слухи, что ее выселят за стены монастыря, а здания возьмут для общественных нужд. Мы прошли в главный храм, где находятся в полной сохранности св. мощи В.К. Даниила. Служба уже окончилась. В храме мы не встретили ни одного монаха. Монахиня опилками чистила и подметала пол. Она открыла нам часть свв. мощей для лобызания. Здесь переживалось лучшее, чем в Донском, настроение. Храм сохранил еще свою молитвенную атмосферу. Несколько минут постояли у гробницы. Так и встают в сознании молитвенные вопросы к Благоверному Великому Князю: «Видишь ли Ты, что сделалось с Русскою землей и ее столицей, Москвой? Слышишь ли скорбь и воздыхание русского народа? Вознеси о нем пред престолом Божиим свои горячие молитвы». Обратно мы ехали мимо священного Кремля, Лобного места, Василия Блаженного. Погода все время крайне неприветливая; но народу на улицах, снующего взад и вперед, много. Около трех часов мы были уже в Патриархии. Здесь относивший в Г.П.У. наши паспорта на словах сообщил нам, что срок нашего пребывания в России по 1-е декабря. Мне показалось это маловероятным, так как заграничный паспорт, данный мне Литовским Правительством с положенной на нем визой от Советского Представительства, был месячный.

Я попросил проверить это возможно раньше. На следующий день 28-го утром нам были возвращены паспорта, на которых, действительно, был указан срок нашего отбытия из России к 1 декабря. На вопрос – нельзя ли продолжить, в Г.П.У. ответили отрицательно, мотивируясь тем, что это общий порядок для всех приезжающих сюда иностранцев, а если мы будем добиваться продолжения, что конечно, возможно, то потеряем надежду в будущем на вторичное посещение Патриархии. Мы подчинились.

В заседании Синода 28-го я закончил свою миссию докладом о так называемой Карловацкой церковной смуте, с существом которой Члены были уже осведомлены. Все отнеслись совершенно отрицательно к действию Карловацких Соборов и Синода, не признавая за ними никакого канонического основания; все сожалели по поводу этой церковной неурядицы, не видя к появлению никакой уважительной причины и недоумевали, как это митрополит Антоний, виднейший иерарх Русской Церкви, всегда в речах ратовавший за незыблемость и действенность в Церкви свв. Канонов, сам мог поступить с этой почвы и возглавить явно неканоническое дело. Что касается Польской автокефалии, то мои доклады ничего не прибавили к твердости осуждения ее, как дела сознательного самовольного отделения от Матери-Церкви, которое воспринято Синодом и всей Церковью еще от Патриарха Тихона; они только выяснили ту церковно-жизненную неурядицу, в которой находится Православная Церковь в Польше, и то взаимное недоверие между автокефальной иерархией с одной стороны и не желавшими антиканонической автокефалии клиром и верующим народом, которое является неизбежным следствием столкновения правды с неправдой, – с другой. Заседание Синода закончилось предложением Председателя, митрополита Сергия, возвести меня в сан митрополита, каковое Синодом было принято единогласно и утверждено трижды пропетым «аксиос». Так как в Синоде стало известным, что мой отъезд из Патриархии состоится 30-го, то было высказано общее желание здесь же в Патриархии всем сняться на фотографии для запечатления единения «двух иерархических светов», разделенных непроходимой пропастью.

Неожиданное для меня скорое отбытие из Патриархии во многом расстроило мои планы делового пребывания в ней. В свободное время днем и вечером я занимался чтением различных дел Синода для ознакомления с жизнью Церкви. Со многих актов я хотел снять копии, но за спешностью отъезда не успел этого сделать, а оставил епископу Питириму только перечень того, копии чего мне нужны; он обещал мне их прислать в Литву в ближайшем будущем, но к сожалению и доселе я почти ничего не получил. Многое требовало для меня пояснения, и его давал мне в частных взаимных беседах митрополит Сергий и другие иерархи.

Моим горячим желанием было добиться возвращения мощей свв. Виленских мучеников в Литву, для временного пребывания их в Ковне, Чудотворного Виленского Образа Богоматери и церковного архива, вывезенных во время великой войны из Виленской епархии в Москву; но для этого серьезного дела недельное время – ничто. Видимо на то пока не было воли Божией, и вся моя поездка ограничилась с фактической стороны главным образом одними моими докладами о положении церкви заграницей, для какой цели я, собственно, и был приглашен в Патриархию митрополитом Сергием.

29-го заседания Синода не было. Около 12 ч. собрались все члены для фотографической съемки. Погода была