попарно вышли на архиерейскую кафедру на средину храма, чтобы во главе с Первоиерархом совручить новохиротонисанному архиерейский жезл и принести ему братское приветствие с принятием архиерейской благодати. Все иерархи сели на седалища; вышел из алтаря епископ Иоанн и сделав глубокий поклон иерархам, стал у подножия кафедры. Первоиерарх встав, а с ним все прочие иерархи, держа в руке посох, обратился к новому иерарху с простой, но задушевной речью, предварив ее братским приветствием со вступлением его в сан иерархов Русской Церкви, а через нее и всей Единой, Святой, Соборной и Апостольской. Епископское служение, говорил он, есть надмирное служение в Его земной Церкви. Мир ищет радостей земных, плотских удовольствий, а мы должны утверждать их призрачность и видеть ценность в вечной жизни в Боге, которая приобретается борьбой со грехом, доселе царствующим в мире.

Вручив новопросвященному иерарху посох, Первоиерарх повелел ему благословлять ожидавший архиерейского благословения народ.

Войдя в алтарь, мы, иерархи, сняли мантии, а митрополит Сергий, сделав общее осенение, в мантии последовал к выходным дверям. Народ прямо толпой бросился к нему за благословением. «Ну, думаю себе, надолго задержат его». Медленно он продвигался вперед, а я с митрополитом Серафимом пошли по боковой стороне храма. Люди, увидя нас, стали подходить к нам под благословение. Только и слышишь: «Владыко, благословите, Владыко, благословите». Так сильна духовная потребность в архиерейском благословении.

Около 3-х часов мы были уже в Патриархии, где в зале заседания был приготовлен для праздничного обеда стол. Скоро явился и новопосвященный иерарх. Пропев хором «Отче наш», сели за трапезу – все участвовавшие в службе иерархи, настоятель храма, протодиакон и еще 4–5 человек. Думалось, что трапеза пройдет без обычных речей. Однако без них не обошлось. Митрополит Сергий, едва заметно, кивком головы, сделал знак хозяину, управляющему Московской епархии архиепископу Филиппу, и тот встав, с полным благодушием в лице, обратился ко мне с таким, насколько я запомнил приветствием:

«Мне как-то пришлось быть в женской Дивеевской обители (устроенной преподобным Серафимом Саровским). День шел в обычных монашеских занятиях по послушанию; все было тихо, мирно. Слышу, монашенки засуетились, забегали, все пришло в движение.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Ксения, Ксения идет, – и почти все поспешили ей навстречу. Нечто подобное пережили и мы здесь третьего дня. Мы ожидали к себе заграничного гостя. Слушали, когда подкатит посланный за ним такси. Слышим такси остановилось. «Елевферий, Елевферий приехал», и все приготовились его встретить. Вот он вошел и все с радостным чувством взаимно приветствовали, лобзаясь друг с другом. Теперь он с нами, в нашей среде. Позвольте же от лица всех здесь присутствующих иерархов принести Вашему Высокопреосвященству глубокую благодарность за Ваше посещение нас, устанавливающее живую связь с церковным зарубежьем; выразить чувство нашей радости по случаю соучастия Вашего в нашем церковном торжестве и пожелать Вам крепости, сил и здоровья на многие лета».

Испросивши позволения у возглавляющего трапезу Первоиерарха митрополита Сергия, встал и я с ответом на приветствие хозяина. Я уже обратился ко всем иерархам.

«Святители Христовы. Я очень тронут неожиданным для себя приветствием Высокопреосвященнейшего Филиппа. Не смею сомневаться в действительности вашего радостного чувства от взаимной нашей встречи, ибо и сам без меры преисполнен им, а подобное познается подобным. Я формально не уполномочен выразить пред вами общие чувства церковного зарубежья, но зная их, смею сказать, что телом оторванные современными условиями человеческого существования, все православные зарубежные иерархи и миряне в душе живут благоговейными чувствами к своей Матери Патриаршей Церкви. Дальше я буду говорить от себя. В жизни каждого бывают иногда смелые планы, предположения, пожелания. Но если бы кто-либо еще этим летом сказал мне: “Хорошо бы было вам поехать в Патриархию и узнать там о положении нашей Церкви”, то я не иначе отнесся бы к этому предложению, как с той улыбкой, с какой слушают праздные мечты…

С первых моментов, как только Господь призвал к величайшей духовной страде нашу родную церковь, я весь отдался душой ей. Я жадно следил за всеми переживаниями, движениями. Мученическая страница ее живо напомнила мне первенствующую церковь. В Римском Государстве не было тех усовершенствованных способов взаимоосведомления, какие существуют теперь. Поэтому, когда подымались на Церковь гонения, то о жертвах их верующие узнавали по слухам, по передаче друг другу. “Говорят, что в Иерусалиме иудеи камнями побили архидиакона Стефана. А как он мужественно встретил смерть: стоя на коленях, просил Бога принять его дух, а побивающим его не поставить это в грех. Слышно, что Ирод убил апостола Иакова, а Петра всадил в темницу, но его ангел вывел оттуда. Апостол Павел! Сколько он обратил язычников ко Христу! А в Листре его побили камнями; но он остался жив. Теперь слышно, он в темнице. Слышно, что Петр и Павел умерщвлены: Петр распят на кресте, а Павел усечен мечем… Игнатия, Антиохийского епископа, ведут в Рим на растерзание зверям. А с каким восторгом он стремится к этой смерти… Мы хотели освободить его, когда он будет у нас, а он нам пишет с пути: “Оставьте меня быть пищею зверей и посредством их достигнуть Бога. Я – пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтобы я сделался чистым хлебом Христовым”. А вот и Поликарп Смирнский, приветствовавший Игнатия на пути в Рим, сожжен… А в Риме-то!? С какой радостью наши идут на смерть, чтобы вечно жить со Христом”. Живыми волнами переливались вести ко всем христианским общинам о подвигах верующих, делавшие всю церковь одним живым телом, всегда готовым на всякую жертву, чтобы жить и возвещать в мире благодатную жизнь. В таком почти виде издали, из зарубежья, созерцал жизнь Матери-Церкви в годы ее земного лихолетья. Способы внутреннего взаимообращения для церкви прекращены. Страда развивается. Идут с разных близких и дальних сторон великой России то неясные, то определенные слухи: расстрелян епископ Лаврентий; расстрелян архиепископ Андроник после тяжких унижений; пропал без вести архиепископ Василий; увезен из Смоленска и расстрелян епископ Макарий; спокойно встретил смерть осужденный на расстрел митрополит Вениамин; Патриарх отстранен от управления церковью и заточен в Донском монастыре; митрополит Сергий взят в тюрьму; Агафангел, Кирилл отправлены в ссылку; в тюрьме: митрополит Арсений, епископ Феодор. Все это из уст в уста, из конца в конец передавалось страждущей церкви. Были ли ликования от приближения мученической смерти, Игнатии Богоносцы. Бог знает, ибо Ему только ведомы тайники сердечные, но несомненно все истинные члены Церкви и иерархи, священники, монахи и миряне – все вменили себя, яко овцы заколения, все думали: не моя ли очередь отойти