— Он прав, — сказал парень со шрамом. Он повернулся ко мне:— Ты чертовски сообразителен. Твой коэффициент интеллектуальности и Личныйпрофиль не показывали ничего такого. Может, тебе денег предложить.

— Может быть, — сказал я, — но сумма должна бытьсоответствующей. Назовите сумму и скажите, кто ее предлагает.

— Сумма четверть миллиона долларов наличными, — сказал он. —Это самое большее, что я могу предложить. Освободи нас и занимайся своимиделами… Забудь об этой ночи.

Я обдумал предложение. Внешне оно выглядело заманчиво. Но яне единожды в год проходил мимо больших куч денег, и мне не нравилось то, что ябуду вынужден обмануть частное сыскное агентство Вэлша, третье по величинеагентство мира, с которым я желал и дальше сотрудничать в качестве независимогоподрядчика.

— Так кто же несет расходы, как и почему?

— Я могу выдать тебе половину суммы наличными сегодня ночью,а другую

— через неделю или десять дней. Ты сам скажешь, как тебе этобудет удобнее. Можешь гадать — почему, но не задавать этого вопроса. Это будетодним из того, за что мы заплатим.

— Ваш хозяин, очевидно, может кучами разбрасывать деньги, —протянул я, глянув на часы и заметив, что было уже шесть пятнадцать. — Нет, явынужден отвергнуть ваше предложение.

— Тогда ты — не правительственный чиновник. Любой из нихпозарился бы на такую сумму.

— Я же говорил вам, что не работаю на правительство. Что жедальше?

— Похоже, что мы зашли в тупик, мистер Швейтцер.

— Едва ли, — возразил я, — скорее, добрались до концапредисловия. Поскольку уговорить вас не удалось, придется браться за дело.Приношу вам свои извинения, но другого выхода нет.

— Вы действительно решили применить физическое насилие?

— Боюсь, что так, — подтвердил я. — И нам не помешают.Поскольку я предполагал, что утром буду с похмелья, то прежде чем пойти спать,сказался больным. Так что в моем распоряжении целый день. Вы уже ранены и ранаболит; подумайте же о том, что я могу с вами сделать за день.

Затем я осторожно встал, и хотя комната поплыла передглазами, я вида не подал. Подойдя к стулу коротышки, я сгреб его и поднялвместе с седоком. Я чувствовал себя неважно, но силы еще оставались.

Я унес его в душевую и вместе со стулом запихнул под душтак, чтобы вода пока не попадала на голову.

Затем я вернулся в каюту.

— Теперь расскажу, что я задумал, — сказал я. — Я измерялтемпературу воды в этой душевой в разное время дня: она колеблется от 140 до180 градусов по Фаренгейту. И твой приятель окажется под струей кипятка сразуже, как только я включу воду, расстегну рубашку и спущу ему брюки, чтобыпобольше открыть тело. Понял?

— Понял.

Я вернулся в душевую и включил воду — одну горячую. Затемснова вернулся в каюту. Я внимательно рассматривал лицо высокого, и мнепоказалось, что у него есть что-то общее с коротышкой, какое-то сходство. А неродственники ли они, подумал я.

Когда из душевой донесся крик, он попытался сохранитьвнешнее спокойствие. Но мне было понятно: я сломал его. Он пробовал держатьсяизо всех сил, глядя то на часы, то на меня.

— Выключи, черт возьми! — крикнул он.

— Брат? — спросил я.

— Двоюродный. Да выключи ты кипяток, обезьяна!

— Только тогда, когда у тебя будет что сказать.

— Ладно. Только оставь его там и прикрой дверь.

Я ринулся в душевую и прикрыл воду. Голова у меня началапроясняться, но я по-прежнему чувствовал себя как у дьявола на жаровне.

Я обжег руку, закрывая кран. Оставив жертву висеть на стулеи обтекать, я вернулся в каюту, прикрыв за собой дверь.

— Так что ты хотел сказать?

— Можно мне освободить руку и взять сигарету?

— Нет, но сигарету получишь.

— Хотя бы правую. Она затекла.

Я подумал и согласился, снова взяв пистолет.

Я зажег для него сигарету, сунул ему в рот и освободил егоправую руку от ленты. Он выронил сигарету, пока я это делал, но я поднял ее ивернул ему.

— Ладно, — сказал я. — Отдыхай секунд с десяток, потомпоговорим.

Он кивнул, оглядел комнату и глубоко затянулся.

— Я полагаю, ты знаешь уязвимые места, — начал он, — идумаю, что ты не от правительства; и если это так, то твое личное дело оченьбогатое.

— Я не от правительства.

— Тогда жаль, что ты не на нашей стороне, потому что этотпроект — очень вредная штука. Кто бы ты ни был, — уточнил он, — я надеюсь, чтоты знаешь, что являешься его соучастником…

И он снова посмотрел на часы.

Шесть двадцать пять.

Он делал это и раньше, но я не обращал на это внимания. Нотеперь мне показалось, что он не просто желает знать время.

— Когда взрыв? — спросил я на всякий случай.

И он внезапно купился на мой блеф.

— Принеси моего брата из душевой, чтобы я видел его.

— Когда это случиться? — настаивал я.

— Очень скоро, — сказал он — но это неважно. Ты опоздал.

— Не думаю, — возразил я. — Теперь, когда мне это известно,я потороплюсь. Так… Не время спать. Думаю, мне пора выдать тебя.

— А что, если я предложу тебе большую сумму?

— Нет. Ты только смутишь меня. И я снова откажусь.

— Ладно. Только, пожалуйста, принеси брата обратно ипозаботься об ожогах.

Так я и сделал.

— Вам, парни, придется немного побыть здесь, — сказал янаконец, потушив сигарету у старшего и вновь связывая его. Потом я шагнул кдвери.

— Ты не знаешь, ты действительно не знаешь, — услышал япозади.

— Не валяй дурака, — бросил я через плечо.

Я не знал. Я действительно не знал.

Но мог и догадываться.