– Не испугаешься, знаю. Но если любишь, отпустишь. Для меня наши отношения не были серьёзными. и то, что ты влюбился не моя проблема.»

– Повторить? – бармен опасливо сосчитал пустые рюмки.

– Давай.

Выпил снова. Ещё одну рюмку, и ещё. Пил залпом, быстро, даже не дыша. Пытался потушить грёбаный пожар, но он разгорался ещё сильнее.

И снова воспоминания раздирают сознание. Одна за одной сменяются жуткие картинки, где Аня сидит на коленях у какого-то мудозвона, а он, как херов маньячила, смотрит на это в окно и вдохнуть не может. В глотку будто булыжник затолкали.

Он не убил тогда их обоих. Было бы слишком просто. Слишком легко. Такую вину одной кровью не искупить.

– Что ж мне с ней делать, а? – спросил у бармена, а тот пожал плечами. – Убить? А как? Рука-то не поднимается. Нужно было тогда. А сейчас не могу. Не хочу её терять.

– Тогда скажите ей об этом, – парень добродушно улыбнулся, а Таиров заржал, запрокинув голову.

– А чё толку-то? Ей мои признания нахуй не нужны. Наливай, брат. Пока не отрублюсь наливай.

Дверь ударилась о стену и на пол посыпалась штукатурка. Рустам ворвался в комнату, снося в сторону всё, что попадалось ему на пути. Злой. И кажется, пьяный.

– Говори! – рявкнул, приближаясь ко мне, а я вскочила с подоконника, на котором сидела. – Давай! Расскажи мне свою версию! – Глаза бешеные, а руки сжаты в кулаки. – Расскажи, блядь, как еблась с этим поганым мусором!

Сердце затрепыхалось, а потом в одно мгновение замерло. Пора. Пора рассказать всё. И будь потом что будет. Лишь одно меня беспокоило…

– Ксюша… Она в порядке? Она в надёжном месте? Никто не доберётся?

Рустам скрестил руки на груди, хотя желание у него было другое. Я видела, как подрагивают его пальцы. Скорее всего, сдерживался, чтобы не ударить.

– Говори, – сквозь зубы, с ненавистью. Хотя в глазах надежда горит. Он всё ещё хочет мне верить. Иначе не пришёл бы сейчас, чтобы выслушать.

И я не могу больше врать. Не могу и не имею права. Это несправедливо.

– Хорошо. Только пообещай, что Ксюша будет в порядке. Она там хоть не одна? – мой голос задрожал, а Рустам вздохнул, закрыл глаза.

– Она не одна. Говори, а то я тебе шею сверну нахуй, – рычит зло, но не подходит ближе. Сам себя опасается.

Забившись в угол, начинаю говорить. Быстро, сбивчиво, но по его взгляду понятно – он всё слышит, всё осознаёт. А я с головой окунаюсь в свою боль. Нутро разрывает от неё. И так ярко всё, так свежо, будто вчера произошло.

« – Ну что тут у нас? – Сашка просмотрел бумаги, которые я стащила у Рустама, недовольно нахмурился. – Ты же понимаешь, что это всё несерьёзная херня? Мне нужны реальные доказательства, Аня! Реа-льные! – выговаривает по слогам, будто я недоразвитая какая-то.

– Доказательства чего? Я же спрашиваю тебя, скажи, что нужно конкретно? Ты не говоришь, а я откуда могу знать, что серьёзно, а что нет? Меня уже это всё достало. Я поступаю, как последняя тварь. А он верит мне, понимаешь? Верит! Он влюбился в меня, а я пользуюсь этим! Предаю его!

Он тяжело вздохнул, покачал головой, будто разговор со мной доставляет ему расстройство. Ему, а не мне! Ну и катился бы подальше. Я бы только рада была. Сволочь поганая. А я его ещё другом считала.

– Главное, Анечка, чтобы я продолжал тебе верить. Но ты, похоже, хочешь, чтобы твою сестрёнку забрали в приют, да? Что ж, я могу это оформить. Пять минут, – он достал из кармана телефон и начал тыкать на клавиши.

– Стой! Стой! Я же не отказываюсь… Я сделаю. Найду информацию. Ты только подскажи какую, чтобы я не таскала эти бесполезные бумажки. Я найду, что ты хочешь.

– Ну вот, другой разговор, – гадко ухмыльнулся и поманил меня к себе пальцем. – Слушай внимательно.

Сашка ушёл, а ещё долго ревела в подушку, чувствуя себя падалью. Разве станет так поступать порядочная девушка? Разве воспользуется доверием влюблённого мужчины, ради достижения своих целей?

Но что делать, если мой отказ повлечёт за собой ещё большую беду? Сашка нащупал моё слабое место и бил точно в цель. Ради Ксюхи я пойду на всё, что угодно и он это знает.»

– Ты не думай, я не врала, когда призналась тебе в любви… Я правда полюбила. Сначала это было работой, да. Сашка сказал, что поможет и я согласилась, не зная, что именно от меня потребуется. Он дал денег и я всё потратила. Ксюша тогда приболела, понимаешь? Я же считала его своим другом. Мы в школу вместе ходили… А про тебя он говорил много нехорошего… И я верила ему. Не знала ведь, какой ты на самом деле, понимаешь? Я не знала, Рус…

– Дальше! – прорычал, глядя на меня так мрачно, что этой чернотой обожгло всю душу будто серной кислотой.

Я вытерла слёзы, что неприятно жгли кожу лица и продолжила:

– Он сказал, что ты плохой человек. И что я помогу многим людям, если удастся найти доказательства того, что ты силой отобрал несколько предприятий… Он сказал, что ты убийца и… – говорить становилось всё труднее и я начинала задыхаться.

– И ты была настолько тупа, чтобы пойти на это, – заключил Рус, отошёл от меня в другой конец комнаты и упёрся лбом в стену.

– А что мне оставалось делать? У меня хотели отобрать Ксюшу. Не было ни нормальной работы, ни нормального жилья. Мы жили в полуразрушенной квартирке, плесень на стенах и вечный холод. Потом Ксюха заболела и пришли люди из опеки… А потом появился Сашка, мой бывший одноклассник. Ну и предложил работу. Взамен он уладил всё с опекой, помог мне деньгами.

– Так что, наша встреча всё-таки не была случайной? – повернулся и от взгляда его подогнулись колени. – Отвечай.

Опустив глаза, не в силах смотреть на него, кивнула.

– Ссуукааа… Какая же ты сука, Аня, – уловила его движение – приближается ко мне. – Ты что наделала, дрянь? Ты зачем это сделала со мной, а? – болезненная пощёчина обожгла лицо и я рухнула на колени, хватаясь за его ноги.

– Прости! Прости! Я не могла по-другому понимаешь? Я ведь думала, что помогаю полиции, что это хорошо! Прости, Рус! Прошу, прости меня! – он оттолкнул меня ногой, шумно выдохнул, а я завалилась на пол. Навзничь.

– Ты с ним спала. Это тоже было ради сестры или просто нравилось? – смотрит на меня сверху и кажется, будто готов убить. Поднять ногу, наступить на мою голову и раздавить, как букашку.

– Н-не спала… – заикаюсь и замираю, готовясь к худшему. – Это был спектакль для тебя… Чтобы ты перестал за мной ходить. Чтобы не следил больше. Сашка хотел на твоей гордыне сыграть. Мол, ты даже смотреть на меня не захочешь, если с другим увидишь… А я уже тогда любила тебя, Рус… Я так любила. Мне было ужасно больно, но я ужасно боялась… Сашка пообещал, что если хоть словом обмолвлюсь, он и меня посадит, как твою соучастницу. Повесит на меня кучу убийств и я сгнию в тюрьме… Я боялась, Рус! Но я тебя любила! – сорвалась на плач, а Рустам скривился и, схватив меня за волосы, дёрнул вверх.