— Спасибо. — Я вернул Максу снимки.

Тот разорвал их на мелкие кусочки и принялся кремировать в пепельнице.

— Мне пора, — сказал я.

— Пять капель на дорожку?

— Не больше. — Я опрокинул стакан с помянутыми каплями. — Вернусь к утру послезавтра.

— Буду ждать.

— Успеешь?

— Должен, — заявил он. — Базу для твоих ребят уже присмотрел, вопрос с транспортом и всем остальным решу завтра.

— А сейчас на службу?

— Пора. — Он тяжко вздохнул. — Прости, печень.

Первые полгода по прибытии в страну местная контрразведка пасла его двадцать семь часов в сутки. Вскоре она убедилась в том, что российский военный разведчик все силы и время отдает исключительно поглощению местного красного вина, причем в промышленных объемах. Каждый вечер он начинал и заканчивал в одном и том же кабаке. Уезжал оттуда на такси, приняв на грудь столько, сколько может освоить слон, мучимый жаждой, причем далеко не каждый.

— До встречи.

— Постой.

Я замер в дверях и услышал:

— Может, побудешь здесь?

— Зачем?

— Трудно объяснить. — Макс замялся. — Думаю, так будет лучше. Поспишь на С до одиннадцати, оттуда сразу в аэропорт.

Здесь надо пояснить, что С — это служебная квартира. Так в военной разведке именуется любая «рабочая» жилплощадь в России и за ее пределами. Во внешней разведке и ФСБ это называется К, то бишь конспиративная квартира. Вовсе не потому, что в ГРУ постоянно служат, а у «соседей» все время конспирируются. Просто так уж сложилось.

— Рад бы. — Я развел руками. — Да не могу, сам понимаешь.

За любым иностранцем, даже с самым настоящим аргентинским паспортом, как в моем случае, здесь приглядывают достаточно старательно. Те ребята, которым положено это делать, обязательно обратят внимание на то, что иноземец, прибывший в их страну, куда-то пропал из гостиницы на целых двое суток.

Они запросто могут разыскать меня и спросить с пристрастием. И что я им скажу? Дескать, дорвался до прекрасного и завис в портовом борделе? Это даже не смешно. Заведения подобного рода здесь просвечены насквозь.

Я достал телефон и по памяти набрал номер.

— Алло! — прозвучал в трубке сквозь шум и звуки музыки голос Юры.

Он явно дисциплинированно исполнял инструкции, полученные от меня, то есть зажигал.

— Как дела?

— Нормально. А у тебя?

— Просто прекрасно, — ответил я и отключился.

Вот, собственно, и все. Механизм запущен, задний ход не предусмотрен инструкцией.

Сейчас Юра с ребятами прервут веселье, вернутся в отель, забудут о «Владимирском централе» и залягут набираться сил перед работой. Завтра в шесть вечера мы встречаемся в пиццерии на Санта-Роза, откуда я отвезу ребят к вертолету.

Им предстоит полуторачасовой перелет, а потом короткая, часов на сорок восемь, пешая прогулка к строну с оружием и оборудованием. Дальше сущие пустяки, какие-то двадцать пять километров до точки встречи со мной. Затем работа, простая и привычная: опередить конкурентов, спеленать нужного нам человечка и при всем этом постараться остаться в живых.

Есть у меня по данному поводу одна домашняя заготовка. Надеюсь, сработает.

Уходить, согласно плану, мы должны будем тем же путем, что мне здорово не нравится. Нет, я не скажу, что не доверяю Мамону с его командой, просто не люблю, когда выход и вход находятся в одном и том же месте.

Но это все потом. Сейчас надо пойти в свой номер, чуток подремать и стартовать в аэропорт.

В холле гостиницы было немноголюдно, как и всегда. Я получил на перенесен ключи вместе с дежурной улыбкой симпатичной мулатки в форменном красном пиджачке и ответил ей тем же.

Потом я пристроился возле пожилой пары, по виду — немцев, дождался лифта, пропустил даму с кавалером вперед. Я шагнул следом за ними и ощутил несильный, как от комариного укуса, укол в шею. Двери захлопнулись, и тут меня повело. Чтобы не упасть, я схватился за поручень. Ноги мои подогнулись, я стал оседать на пол.

Меня подхватили чьи-то заботливые и крепкие руки.

— Что с вами? — прозвучал как через вату в ушах ласковый голос.

Я попытался сквозь пелену и муть в глазах разглядеть личико нежданного спасителя и с огорчением осознал, что у меня даже не хватит сил поднять руку и дать ему по морде. За все хорошее.

А потом звуки и изображение пропали. Все, тишина и темнота.

«Мытищи, Мытищи,

Дешевое винище,

Банкет с бюджетом в отыщу…»

Опять!.. Как же меня достал этот имбецил и меломан в одном флаконе, живущий через стенку. Каждый вечер, сука такая, запускает на компьютере музон на полную катушку и до утра наслаждается прекрасными мелодиями.

Как-то раз я со всей возможной вежливостью попытался объяснить ему, что не совсем разделяю его страсть к искусству на ночь глядя. В ответ он послал меня очень далеко и добавил громкости.

Дело в том, что по легенде я человек глубоко интеллигентный, тонкий и деликатный, панически боящийся всех, кто выше и даже чуть ниже меня ростом. Не повезло.

Вот моему коллеге Благородному дону в этом плане живется куда легче. По официальной версии, он средней руки коммерсант из бывших братков. Так у него в подъезде после девяти вечера даже мухи не летают. Если и отваживаются, то при этом не жужжат.

«Мытищи, Мытищи,

Три дня меня все ищут…»

Все, черт подери! Любому и всякому терпению приходит конец. Сейчас встану, позвоню ему в дверь и устрою небольшую показательную порку. В конце-то концов, и заяц, загнанный в угол, порою становится опаснее своры волков. Вот и я сначала немного поною, нарвусь на очередную грубость, потом неловко размахнусь. После чего ударю как надо и попаду именно туда, куда следует.

Я протянул руку к прикроватной тумбочке, но ни выключателя, ни ее самой не нашел, с трудом встал на ноги, и меня тут же основательно болтнуло. Я сделал несколько неуверенных шагов вперед, врезался в стену, пошарил по ней ладонью и зажег свет.

Тут я большим удивлением обнаружил, что нахожусь не у себя дома, а в смутно знакомом гостиничном номере. Чудная песня звучит не из-за стенки, а у меня в башке.

Перед тем как заползти в душ, я мельком глянул в зеркало. Ну и видок! Под стать самочувствию. Последний раз мне было так хреново после безалкогольной свадьбы, на которой я присутствовал в качестве тамады и свидетеля со стороны пострадавшего.

Минут пятнадцать я просто отмокал, а потом принялся издеваться над собственным обалдевшим организмом. Холодный душ, горячий, снова холодный.