— Тяжко будет, — почувствовав, как ее подташнивает, Арти села на траву. «Остаться здесь ночевать, идея малопривлекательная — я элементарно замерзну. Необходимо беречь голос, иначе грозит воспаление легких и прочие неприятности, никак нельзя этого допустить», — внутри поднялась волна гнева, хотелось закричать.

За спиной послышался всплеск, и девушка нервно обернулась.

«Может, рыба плещется», — ей стало не по себе. В голову полезли сюжеты из фильмов ужасов. Обычно на страшном эпизоде Алекс вскрикивал не хуже девчонки, а Арти закрывала лицо руками, чтобы не видеть очередную мясорубку. Женя над ними посмеивался, его в принципе было сложно чем-то испугать, а Тихомир всегда подкрадывался сзади и пугал, за что получал от Жени подзатыльник.

Арти стала напевать, сначала тихо, а затем громче — это ее всегда успокаивало.

— Дым сигарет с ментолом. Пьяный угар качает, в глаза ты смотришь другому, который тебя ласкает, — она продолжила петь, изучая гладкую поверхность озера, но та оставалась безмятежной.

От деревьев потянуло холодом и ароматом сырости, будто из погреба бабушки Вали, где они с Женькой перебирали картошку.

«Хотя там будет поприятнее, чем здесь».

От стволов деревьев отделились черные тени и поползли к ногам Артемии, опутывая лодыжки, впиваясь в кожу ледяными иглами, пропитывая одежду сыростью. Виски прострелило острой болью, и, застонав, девушка сжала их ладонями. Во рту появился металлический привкус, а из носа по сжатым губам потекла кровь. Сердце гулко забилось, паника охватила разум, и совсем рядом Арти услышала странный звук: щелканье и скрежет чьих-то зубов.

Обернувшись, Артемия увидела существо с вытянутым лицом-мордой, на острых клыках желтел толстый слой зловонного налета. От угловатых плеч тянулись две скрюченные длинные руки-лапы с бугристыми фалангами и черными когтями. Кроме клыкастого рта ни глаз, ни носа не было. Потрескавшиеся губы зашевелились, издавая причмокивающий звук, они втягивали в себя воздух вместе с чем-то жизненно важным, принадлежащим Артемии. Перед глазами все стало расплываться, существо приближалось, неторопливо двигаясь в ее сторону. Все острее чувствовалось зловоние разложения. Между ними оставались сантиметры, и из последних сил Артемия оттолкнула существо. Пальцы ощутили нечто липкое и тягучее — потянуло болотом. Существо отдалилось, но лишь на краткий миг, и кинулось на Арти, опрокинув девушку на спину и впившись когтями в ее хрупкие плечи. Артемия взвыла от боли, из глаз, размывая кровь, потекли слезы.

— Оставь меня, — взмолилась она. Собственные руки больше не принадлежали ей, бесполезно обмякнув вдоль тела — парализованные. «Я даже пальцем не могу пошевелить. Неужели я так и умру?! Что здесь происходит?! Кто-нибудь!»

Она чувствовала, как монстр, кто бы он ни был, вытягивал из нее жизненную энергию. Она погибала, не понимая, куда попала. Сон это или реальность? В полузабытье Арти ощутила, как сердце пронзило ледяной иглой, заставив выгнуться и охватив тело пламенем. В ней зародилась та самая живительная энергия, которую она чувствовала на концертах.

Страх пропал, сменившись злобой и ненавистью, разум очистился.

«Слабая девчонка, оказалась перед жалким Аванком[1] и не можешь с ним справиться! Но я помогу тебе», — нашептывал тот самый внутренний голос. В груди растеклось нечто согревающее тело и обволакивающее душу. Оно пробежало по венам, покалывая кожу и заставляя вздрагивать. На ладони синим пламенем, зажегся огненный шар. Монстр дернулся к озеру, свет ослеплял его безглазую морду, обжигал уродливое бугристое тело. Артемия шла к нему, и на ее губах играла кровожадная улыбка. Стоило Аванку ступить задними лапами в воду — с пальцев девушки сорвался шар. От обжигающего огня монстр взвыл и растворился, оставив смолянистую лужу, от которой поднимался удушливый пар.

Арти упала на спину, тяжело дыша, она старалась не закрывать глаза, зная, что потеряет сознание, и пыталась сосредоточиться на виде звездного неба. Сердце постепенно успокаивалось, и, придя в себя, она подползла к воде. Окунув руки по локоть и ощутив бодрящую прохладу, Арти смыла с лица кровь и напившись сумела разглядеть собственное отражение. В расплывающихся кругах черной глади Артемия видела себя, но вместе с тем… было в ее облике нечто пугающее, чужое и вместе с тем манящее.

Черты лица заострились, глаза горели яркой синевой, а искусанные от страха губы обрели чувственный вид. Они раздвинулись, обнажив аккуратные острые клыки, и Артемии улыбнулась та, чей раздраженный, но властный голос она слышала в своей голове. У незнакомки за плечами темнели кожистые крылья. Она провела острыми черными ногтями по обратной стороне воды, и Артемия осознала, что сделала то же самое. Ей стало страшно и вместе с тем любопытно, коснувшись плеча и медленно опустив пальцы к лопаткам в поиске крыльев, но их там не оказалось.

«Не бойся. Я — это ты. Мы вместе рука об руку шли по жизни с самого рождения. Ты всегда считала мои мысли своими собственными — внутренним голосом. Я — демоница из рода сапфирового пламени, заключенная в человеческом теле».

Виски вновь пронзила острая вспышка боли. В этот раз она была иной: всепоглощающей, заставляющей тело холодеть и биться в конвульсиях, раскаленной иглой проникала в распахнутые глаза. Кости захрустели, скрутило сухожилия, и, неестественно выгнув позвоночник, Артемия пронзительно закричала. Но боль резко прекратилась, и, на удивление, Арти почувствовала себя абсолютно здоровой и… обновленной. Поднявшись с травы, она прикоснулась к плечу — никаких ран от когтей не было, только порванная и испачканная кровью ткань.

— Нет, я точно схожу сума. Либо эти стервы подлили мне нечто галлюциногенное, — стряхнув с джинсов прилипшие к ним травинкам, девушка медленно побрела к тропе. На холм она взобралась без трудностей, как будто и не падала в обморок. Ей не было холодно или страшно. Скорее наоборот, она испытывала приятное волнение в предвкушении того, что может сделать с Лаурой и Миленой.

— Вы у меня за все ответите… — проведя кончиком языка по слегка заострившемуся клыку, она пошла в сторону шале.

Вдалеке показались огни соседних домов и знакомая крыша, под которой, должно быть, все давно отдыхали. «Я вам устрою отдых. В гробу». Арти прибавила шаг, чувствуя, как жажда мести начинает ее захватывать, подкидывая разуму то один кровожадный образ расплаты с девчонками, то другой, пока она не остановилась. В боку неприятно закололо и тело начала бить дрожь.

— Что со мной? — обратилась она к ночному мраку и обняла себя за плечи. Необъяснимый страх вернулся, и Арти захотелось немедленно услышать отцовский голос, рассказать, что с ней произошло.

«Все в порядке. Твое тело обретает силу, ты уже прошла инициацию, а остальное дело времени. Наберись терпения, моя маленькая демоница».

— Почему только я тебя слышу? Как это возможно? Демоны, пламя… — Артемия смахнула выступившие на глаза слезы. «Папа, где же ты, когда так нужен…».

После смерти матери отец отдалился от нее и терпеть не мог, когда дочь попадала в какие-нибудь неприятности. В гневе Азазель был страшен, но никогда не позволял себе повысить на дочь голос или поднять руку. Но порой ей хотелось, чтобы он лучше кричал, чем говорил спокойным, леденящим душу тоном.