— И все? — воскликнул я. — Больно и неприятно? А если ранение смертельно?

— У нас не может быть смертельных ранений, — ответил Гумилев. — Мы же не умираем. Мы бессмертны, Анатолий Толян.

Тушеное мясо и тушеные бобы готовились и упаковывались в виде консервов на городской ферме. К северо-востоку от города, на самой его окраине.

Консервы были отвратительны на вкус, особенно мясные. Но после двойной дозы обезболивающего я съел обе банки.

Пока я ел, Гумилев рассказывал мне о том, как устроен город, как работают его здания. Судя по его рассказу, город походил на живое существо, умеющее разговаривать механическим голосом, и выполняющий все приказы своего владельца.

Впрочем, меня больше заботил не город, и не его здания. Когда я услышал про регенерацию любых ран, про фактически бессмертие…

Проверить, смертен ли я или нет, можно только одним способом. Но я не хотел к нему прибегать, основываясь лишь на словах человека, знакомого мне меньше суток. Все-таки, если выяснится, что он обманул, я уже не смогу ни отомстить, ни изменить.

Конечно, можно было проверить на Гумилеве. Выстрелить в него и посмотреть, правду ли он говорил или нет. В штабе я видел шкаф с оружием, можно сходить, взять винтовку, и влепить Гумилеву в спину пару зарядов. Исключительно чтобы посмотреть, как работает эта регенерация.

Но я не хотел стрелять в живого человека, тем более единственного здесь более менее вменяемого союзника. Кроме того, даже если он говорил правду в отношении себя, что, если со мной это не сработает? Ведь я не местный, может быть, у местных геном какой-то особенный, но у меня ведь может быть все по-другому.

Мне оставалось только надеяться на то, что это правда, потому что проверять сам себя я не собирался.

Мы еще долго сидели на крыльце штаба. Теперь уже я вел рассказ, вспоминая эпизоды из своей жизни. Гумилев слушал молча, лишь изредка вставляя фразы вроде «невероятно», «никогда раньше о таком не слышал», «даже не верится».

Не знаю, во время рассказа мне почему-то показалось… что Гумилев проявил к нему интерес, но в то же самое время старался этого не показывать. Странно он как-то себя вел.

Я описывал Егора Егоровича, его странный перстень с зеленоватым черепом. Рассказывал, как этот перстень оказался перед моим лицом, после чего я очутился тут, в странном месте. Как вдруг мой рассказ прервал механический голос, сказавший:

— Запрос дипломатического визита от Титивилус, город Гарпа-фарм-13.

Я вздрогнул, ожидая очередной напасти, и спросил:

— Что это?

— Соседи по провинции, — ответил Гумилев. — Такие же фермеры, как и вы… кхм… простите, не хотел обидеть. Такие же владельцы городов.

— И что им нужно?

— Как и все соседи, хотят познакомиться. А заодно выяснить, что у вас на уме. Если не хотите сейчас с ними общаться, не отвечайте на запрос. Проигнорируйте, а ответите как-нибудь потом.

И снова мне показалось, что Гумилев, хоть и старался делать равнодушное лицо, но был заинтересован в том, чтобы я проигнорировал запрос.

А я вот наоборот, очень желал пообщаться с теми, кто находился в таком же, как я положении. В надежде на то, что хоть кто-то из них сможет рассказать, что же со мной случилось. И поэтому я не стал игнорировать запрос, а напротив, сказал, что готов общаться.

Глас города сообщил, что Титивилус прибудет с визитом через минуту.

Оказалось, что Титивилус — это соседка, весьма симпатичная молодая особа, коротко стриженная. Она приехала на разбитом трицикле, и чуть не перевернулась из-за ямы, оставленной транспортом мародеров.

Ей было лет двадцать, не больше, она чем-то походила на Тоню, только без макияжа и модных шмоток. Одета в старый камуфляжный комбез. На бедрах в потертых кобурах по-ковбойски болтались два пистолета-автомата.

Говорить начали на улице. Девушка даже не стала слезать со своего трицикла, только движок заглушила.

— Привет, Анатолий Толян, — сказала она. — Ты новый раб Гарпанга?

— Можно просто Анатолий, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие. — И я ничей не раб, я свободный человек, оказавшийся здесь...

— Ну да, конечно, — насмешливо фыркнула девушка, перебив меня. — Девятнадцатый свободный человек в провинции Гарпанга. А я тринадцатая. Тебя уже полностью нагнули? Или еще есть желание сопротивляться?

Вот это слово, «нагнули», оно выбесило меня больше, чем насмешка девушки.

— Меня никто не нагинал, — с возмущением заявил я. — Ты вообще кто такая?

— Титивилус, твоя соседка с юго-востока. — Девушка поправила волосы. — Мой город раньше назывался Хронос, бывал там?

— Нет, — ответил я. — Я вообще не местный.

Я хотел было приступить к самому главному — рассказать свою историю и послушать, что Титивилус на это скажет, но она говорила так быстро, что не оставляла мне возможности что-то сказать.

— Ты с севера, что ли? Слушай, может, пригласишь меня? Или мы тут и будем разговаривать?

Я смутился, пробормотал что-то невнятное, и пригласил ее в штаб. Когда мы входили, я почувствовал сильный запах бензина или машинного масла.

— А что на севере? — спросил я, пока Гумилев делал нам кофе.

— Не знаю, говорят, там одиночек много.

— А ты откуда? — спросил я, решив пока не спешить с рассказом о себе.

— Отсюда. Я всю жизнь прожила в Хроносе, в этой провинции. Мы были свободными. Пока Гарпанг не появился. И вместо Хроноса город стал называться ГарпаФарм. Номер тринадцатый.

Гумилев принес кофе, и удалился, оставив нас вдвоем. Вернее, он хотел остаться, но Титивилус сказала, что ему нечего тут делать, и он убрался.

Девушка рассказала о том, что еще совсем недавно провинция, в которой находились наши города-поселения, была свободной и тихой территорией, где соседи жили в относительном мире и согласии. Добывали ресурсы, отстраивали города, даже занимались наукой, проводя различные исследования в лабораториях.

А потом появился Гарпанг. Он не стал распыляться на мелочи. Быстро сколотив армию, повел ее на ближайшего соседа. Раз, другой, третий. Вскоре этот сосед сменил название своего города на ферму Гарпанга. Он был первым, но не последним.

Когда жители провинции опомнились, под Гарпангом находилось уже около десятка ферм, ежедневно обираемых. Это позволяло Гарпангу обучать еще больше солдат, строить технику и даже развивать науку за счет других.

— Сила Гарпанга не в его армии. Сила его — в трусости тех, кого он грабит. Люди боятся объединиться, чтобы дать отпор беспределу. Не обижайся, что я назвала тебя рабом. По сути, так оно и есть.

При тусклом свете керосинки грязь не очень была видна, и в отблесках пламени девушка выглядела ничего так себе. Ее бы помыть, одеть правильно… кхм…