– Он очень страдает?

Айво моргнул, только сейчас сообразив, что не спросил об этом.

– Даже не знаю. Он не привык делиться такими вещами.

Она понимающе кивнула. Флора Хендерсон по‑прежнему верила в фундаментальную доброту человечества. Она не могла принять существование эгоизма и лжи.

Неизбежно, что однажды кто‑то сотрет это идеалистическое сияние из ее глаз, и Айво был рад, что его не будет рядом, чтобы это увидеть.

– Итак, вы пришли потому?.. – Ее плечи вопросительно поднялись.

– Дед хочет видеть своего правнука.

– Это никогда не было проблемой. Но он хотел не видеть, а купить его. Дед желал, чтобы я вообще отказалась от каких‑либо прав. Раньше я не знала, что такое могла сделать его семья, чтобы заставить Бруно уйти. Теперь знаю.

Но человек, сидящий перед ней, не ушел; он был одним из них. Факт, о котором ради Джейми она всегда должна была помнить.

– Сэми и Бруно тоже хотели, чтобы я… – Ее глаза опустились, затем поднялись, сверкая огнем. – Возможно, я не самая лучшая мать, но я люблю Джейми и не отдам его ни за какие деньги. Мне очень жаль, что ваш дед болен, но я ничем не могу вам помочь.

Честная игра, похоже, была вторым ее именем, так почему же у него так скверно на душе?

– Конечно, я понимаю.

Глаза Флоры расширились.

– В самом деле?

Айво пристально осмотрел комнату, прежде чем остановиться на ее лице.

– Этот дом для вас много значит?

– Они построили его… для Джейми.

Дрожь в ее голосе заставила его стиснуть зубы.

– Это та жизнь, о которой вы мечтали?

Флора бросила на него недоуменный взгляд, словно он говорил на незнакомом ей языке.

– Вам сколько? Двадцать пять? Двадцать шесть?

Айво был удивлен: неужели ей никогда не приходило в голову отказаться от ноши, которую на нее взвалили?

– Вы и так это прекрасно знаете, – резко ответила она. – У вас там на меня, должно быть, целое досье.

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Это очень тонкий файл. – Айво поднял руку и показал пальцами.

Между ними не было и полдюйма. Ее глаза расширились.

– Черт… – пробормотала Флора. – Я ведь пошутила.

– Не волнуйтесь, там не было ничего, что Сальваторе мог бы использовать в качестве рычага давления на вас, иначе он давно бы это сделал.

Голос Айво звучал обыденно, и Флоре оставалось только смотреть на него.

– Я приехал сюда не для того, чтобы вас шантажировать. Или подкупить. Или предложить выйти за меня замуж…

– Что?!

– Мой дед предпочел бы вариант, чтобы мы поженились и где‑нибудь в процессе развода я получил полную опеку над Джейми.

Ее смех был результатом нервного напряжения.

– Вы это серьезно?

– Я – нет.

Но нужно было отдать должное Сальваторе, его план подкупал своей простотой. Не то чтобы Айво хоть на мгновение задумался над тем, чтобы позволить Сальваторе превратить хрупкого ребенка в циника.

Флора смотрела, как его губы кривились в ухмылке. Она усмехнулась:

– Прошу прощения, но, похоже, самая забавная часть прошла мимо меня. Может, поделитесь?

– Так трудно выполнить последнее желание умирающего? – сказал Айво, не отвечая на ее вопрос. Наблюдая за тем, как неуверенность сменяет гнев в ее глазах, а через мгновение в них появляется сострадание.

Уже через пять минут после их знакомства ему стало ясно, что главный недостаток Флоры Хендерсон заключался в том, что она всегда поступала правильно, даже во вред себе.

Айво знал, что она без колебаний пожертвует собственным счастьем, если будет считать это правильным. Что существенно облегчало его задачу. Как только она увидит, какую жизнь мог бы вести ребенок, воспитанный как истинный представитель семьи Греко, те преимущества, которые ему могло бы это дать, она откажется от сопротивления. Оставалось одно – уговорить Флору поехать в Италию.

– Разумеется, мне очень жаль, – сказала она.

Айво удивленно приподнял бровь.

– В самом деле? И ни капли радости? Ну, хотя бы чуть‑чуть?

Оскорбленная этим предположением, Флора холодно посмотрела на него.

– Вы же знаете, что можете потерять этот дом.

– А потом, когда это случится, вам обоим придется переехать к вашей матери. – Насмешливо приподняв бровь, Айво наблюдал за ее лицом. – Вы наверняка думали об этом. Как и о том, что она не становится моложе и она уже воспитала двоих детей. Ей нужен отдых… И к тому же здесь нет работы для начинающего архитектора, поэтому вы вернетесь в Эдинбург или Глазго.

Флора боролась с желанием заткнуть уши и отгородиться от этого голоса, облекающего в слова ее худшие страхи.

– Так далеко я еще не загадывала.

– Но вам все равно придется, когда вы перестанете надеяться, что произойдет чудо. Вы возьмете Джейми с собой и отдадите его в ясли, – безжалостно продолжал Айво. – Или оставите его здесь с вашей матерью? Неужели вы думаете, что ваша сестра или Бруно хотели бы такого будущего для их сына? Вы думаете, они это имели в виду, когда назначали вас его опекуном?

– Моя мама уже слишком стара для воспитания детей… – Флора кусала губы, чувствуя, как на ее глаза наворачиваются слезы. – И вы не знаете, что лучше для Джейми.

– А вы знаете?

Не в силах ответить, она отвернулась.

Он увидел сомнение на ее лице и воспользовался своим преимуществом – ведь ничего из того, что он говорил, не было неправдой.

– Как вы думаете, трудно ли будет через несколько месяцев, после того как вы несколько раз опоздаете, чтобы забрать ребенка из яслей, или получите предупреждение, что слишком много сидите на больничном из‑за ребенка, – трудно ли будет убедить суд, что я мог бы быть лучшим опекуном для Джейми?

– Существует такое понятие, как трудовое право и государственная помощь. Даже когда одинокие родители работают, они справляются…

Каждое слово было прямым ударом по его гордости, но, когда Флора сказала «справляются», он не смог сдержаться:

– Я не хочу, чтобы мой племянник справлялся! Он – Греко, ему незачем сидеть на государственных подачках!

– Он только наполовину Греко. И если вы думаете, что можете запугать меня…

– А вам не приходило в голову, что я могу оказаться тем чудом, которого вы ждете? – заметил Айво уже совершенно спокойно.

– Когда я смотрю на вас, то не могу думать ни о каком чуде.

Он изобразил на лице быструю улыбку.