— Лисичка, поехали ко мне, — шепчу на ухо, обхватив её за талию. — Я соскучился.

— Витя, у нас по сценарию сегодня только совместный променад. О поездке к тебе — ни слова.

— А давай добавим.

— Не-а, Штейнберг сказал: никакой самодеятельности.

Вредина. Сто процентов мстит. То ли за вчерашнее, то ли за то, что бросил её три года назад. Надо бы каких-то игрушек мелкой купить — может, попустит.

— Ничего, послезавтра у нас будет брачная ночь, никуда ты от меня не денешься, — грожусь с улыбкой, уверенный, что дожму Лисицу.

— Губу закатай! У нас фиктивный брак, никакого интима.

— Даже не мечтай, — шепчу в самое ухо.

Меня не на шутку штормит от этой девицы. Вынужден признать, что терял от неё голову даже когда она была совсем зелёной малолеткой. Теперь же Олеся очень повзрослела, стала другой, ещё более привлекательной и соблазнительной. И хотя разница в возрасте между нами не изменилась, ощущается она совсем иначе.

— Лисичка, а зачем ты номер телефона поменяла? Пряталась от кого-то? — задаю вопрос, который давно не даёт мне покоя. — Я приезжал, пытался с тобой связаться.

— Ни от кого не пряталась. Всё куда прозаичнее — у меня сумочку украли. В тот же день, когда ты уехал. А в ней было всё: документы, билет, деньги и телефон. Римма отдала мне свой старый смартфон, а симку другую покупать пришлось — без паспорта её не восстановить. Потом уже не стала заморачиваться.

— Так деньги с карты не ты снимала?

— Не я. Я даже посмотреть, сколько там было, не успела.

— Пин-код там же, в сумочке, был?

— Угу.

— Ох… А головой подумать? То-то я удивился, зачем ты сняла всю наличку перед самой посадкой в поезд. Слушай, получается, ты осталась и без денег, и без документов?

— Без всего вообще. Зато с полным чемоданом барахла, — смеётся. — Страшно было — жуть. На улице темнело, а я не имела ни малейшего представления, куда идти, у кого просить помощи и что делать.

— И как выкрутилась?

— Римму встретила. Может, помнишь, возле вокзала была пекарня «Ватрушка»? Это была её. Она меня взяла на работу, поселила в подсобке. А потом постепенно мы с тортами стали раскручиваться, доходы выросли, Римма открыла кафе, а мы с Иришкой, наконец, перебрались на съёмную квартиру.

— Что ж ты со мной не связалась, когда у тебя всё украли?

— С тобой? Даже мысли не возникло. Ты дал понять, чтобы я тебя больше не беспокоила. А я, может, и глупой была, но не настолько, чтобы не понимать, что напоминать о себе не стоит.

— Ну и зря.

Не знаю, как бы я отреагировал тогда. Но хочется верить, не как совсем бездушный эгоист.

Всё время на языке крутится вопрос об отце Иришки, но задать его не решаюсь. Я сам её бросил, и это не моё дело, с кем она была потом. Только мысль, что она так легко забыла меня, бьёт по самолюбию и почему-то очень неприятно царапает внутри.

На следующий день мой дом превращается в проходной двор: в срочном порядке одну из комнат переоборудуют под детскую. Поскольку всё делается в спешке, то планируется только переклеить обои, заменить занавески и, естественно, смонтировать детскую мебель. Туда-сюда бегает дизайнер, ругаются рабочие. Стук, вой дрели и электроотвёртки, мат. И это не говоря уже о грязи на полу через всю прихожую. Дурдом!

Сбегаю оттуда в офис Штейнберга в надежде сохранить нервы и провести время с пользой. Но и там покоя нет — офис похож на улей с броуновским движением. Все снуют туда-сюда, постоянно задают какие-то вопросы и требуют ответов. Очень тяжело сосредоточиться в такой обстановке.

Легенда наших отношений с Лисичкой готова, просматриваю, внося на ходу мелкие правки, и отправляю в обработку. После обеда нам предстоит выездная фотосессия. Пиарщикам показалось мало имеющихся в наличии реальных фотографий наших прошлых отношений, поэтому планируется сделать десяток постановочных кадров в разных местах, ракурсах и нарядах. Из этого потом смонтируют фильм, который покажут гостям на свадьбе, а отдельные фото уйдут в прессу.

Олеся во всём этом пока не участвует — выторговала себе возможность до обеда поработать над заказами. Я ей даже немного завидую. Очень скучаю по работе, своему кабинету и привычному ритму жизни. Если бы знал, что избирательная кампания — такой треш, то вряд ли согласился бы на эту роль.

В машине обнаруживаю детское кресло и узнаю, что фотографироваться мы будем не вдвоём, а втроём — Лисёнок по сценарию должна фигурировать на нескольких снимках. Если мысли о Лисице вызывают приятное волнение и предвкушение, то её дочку я откровенно побаиваюсь, не знаю, как с ней себя вести и чего от неё ожидать. А ведь завтра на свадьбе мы должны предстать уже дружной семьёй. И как достичь этого за оставшиеся часы — не представляю. Мозг готов взорваться!

Когда приезжаем на первую площадку, Иришка неожиданно начинает стесняться. То ли её смущает множество незнакомых людей, то ли ей не нравлюсь именно я.

— Доченька, познакомься, пожалуйста, — Олеся берёт девочку на руки и поворачивает так, чтобы я оказался прямо перед ней. — Это твой папа.

— Папа? — как-то неуверенно переспрашивает малышка.

Наверное, я должен сейчас что-то сказать. Но что говорят детям в такой ситуации? В сценарии на этот счёт никаких заготовок! Чувствую себя по меньшей мере идиотом. Или студентом за мгновение до того, как провалиться на экзамене.

— Привет! — выдаю, изо всех сил пытаясь состроить подобие улыбки.

— Ты — злой?

Чёрт! Угораздило же меня вчера сорваться. Смотрю на Олесю в поисках поддержки. В конце концов, мы с ней — в одной лодке! Это её работа!

— Нет, котёнок, папа просто вчера очень расстроился, что ты нашкодила. Он не будет тебя ругать, если ты не будешь трогать его вещи. Пойдёшь к нему на ручки?

Девочка отрицательно мотает головой. Лисица опускает её на пол, пожимает плечами и виновато произносит:

— Значит, в другой раз. Скорее всего, она напугана, не привыкла к крикам. И потом, я не уверена, что она в полной мере понимает слово «папа», ведь в сад мы не ходим, а на прогулках малыши чаще с мамами.

Я растерян. Штейнберг сказал, что за сегодня мне нужно наладить с дочерью контакт. Я думал, что в этом нет ничего сложного, но теперь кажется, что миссия невыполнима! Остаётся сделать ставку на игрушки, которые должны были уже доставить из детского магазина. В результате на всех снимках малышка сидит на руках у мамы. Это моё первое фиаско в нашем спектакле под названием «Выборы».

Впрочем, дома мне удаётся немного реабилитироваться. Игрушки, которые выбрала моя помощница, производят фурор. И Иришка, растерявшись от восторга, даже соглашается пойти ко мне на руки и позволяет сфотографировать нас. Естественно, вместе с ярко-розовой игрушечной плитой, которая очень гармонично вписалась в общую бело-розовую гамму интерьера.