Д*** сердечно приветствовал банкира и сказал несколько теплых слов. Молохов выслушал их довольно рассеянно, а сам перевел взгляд на незваного гостя. Спутник Д*** был человеком лет сорока, со светло-каштановыми, слегка начинающими седеть волосами, пронзительным орлиным взором и надменными синими глазами. Он был одет в тончайший белый фрак с изящной бабочкой; на его левой руке сверкал крупный бриллиант, а на правой выглядывали знаменитые часы Луиса Муанэ.

— Вы явились без приглашения! — вскричал Молохов. — И меня крайне удивляет, как это Вы прошли всю мою охрану?

— Это моя вина, — возразил Д***, — я посчитал, что присутствие господина Белосельского будет очень кстати, тем более что он Вам сообщит нечто очень важное.

— Вам, вероятно, неизвестно, что господин Белосельский не входит в число моих почитателей, — насмешливо произнес Молохов.

— Это верно, — подтвердил с неповторимой снисходительностью Белосельский, — тем не менее я взял на себя смелость явиться на Ваше торжество.

— Это может стать крупной ошибкой, — почти угрожающе отвечал Молохов.

— Позвольте мне высказаться до конца, — продолжил Белосельский тем спокойным и не допускающим возражения тоном, который всегда наводил ужас на окружающих, — я не могу пожелать успешного процветания Вашему так называемому банку, который имеет честь носить Ваше имя и который Вы купили, продав пивной завод, так как Ваше кредитное учреждение давно уже превратилось в источник мучений и издевательств для очень многих… Мы встречались с Вами несколько месяцев назад, когда я Вам дал свою визитную карточку… и мы немного поговорили… Вы помните, что было на моей визитной карточке?

— Это был пустой клочок бумаги, какая-то шутка.

— Отнюдь. Это, повторяю, моя обычная визитная карточка, которую я адресую таким людям, как Вы. С оборотной стороны проступают золотые символы с моим именем и гербом. Человек, получивший такую визитку, имеет в запасе несколько месяцев, чтобы задуматься о собственных деяниях, и должен проанализировать свою собственную жизнь, которая направлена против людей… В течение указанного времени у человека есть возможность раскаяться в содеянном зле и постараться сделать все, чтобы исправить его.

Молохов и сидящие за столом громко засмеялись.

— Вы допустили серьезную оплошность, придя сюда! — заявил банкир с наглой улыбкой.

— За тот промежуток времени, который я Вам предоставил, — неумолимо продолжал Белосельский, — в Вашей деятельности и в Ваших поступках не произошло никаких изменений. Вы продолжали причинять страдания очень многим людям, опускаясь до угроз, шантажа и похищений невинных…

— Эй, Иван, — крикнул Молохов, тряся свой золотой телефон, — я не желаю слушать подобные…

— И все же Вы выслушаете, учитывая все это и Ваше нежелание изменить свое отношение к людям и к способам ведения бизнеса, — продолжал стальным тоном Белосельский, — я расцениваю Ваш банк как нечто чужеродное обществу и потому требующее немедленного исправления.

Молохов расхохотался.

— В моем фонде насчитывается уже более двух сотен людей, которые потеряли все из-за Вашего бизнеса, который, по сути, является натуральным мошенничеством… Также есть те, кого похищали и закапывали живьем. Вы устраивали поджоги и издевательства, пытаясь отобрать какие-то жалкие сотни рублей. Вас не смущало, что страдали даже дети. Последний случай вообще столь жуткий, что о нем все знают.

— Ну все, хватит, — на лице Молохова притаилась ядовитая усмешка и он подошел почти вплотную к Белосельскому, но увидел лишь пронзительный взор, который как клинок вонзился в его тело. От правозащитника веяло несокрушимой правотой и уверенностью победителя, и поневоле странное чувство беспокойства зародилось в сердце банкира.

— Мои программисты давно взломали систему Вашего банка, и я в курсе всех Ваших текущих операций. Последний год у Вас явные проблемы с капиталом, который, по сути, стал отрицательным. В основном Вы занимались ростовщичеством, принуждая клиентов платить Вам из расчета почти семьсот процентов. Кроме того, Вы перевели почти сто миллионов долларов в несколько банков Кипра… Придется их Вам возвращать.

Молохов засмеялся.

— Кто ты такой, чтобы мне угрожать?

— Я правозащитник, — отвечал Белосельский, — и мой долг — прекратить Вашу позорную деятельность, которая разрушает судьбы людей. Но я Вам даю последний шанс для раскаяния — возместите людям потери, выплатите компенсации, прикажите Вашим «псам» прекратить поджигать квартиры за просрочку долгов, и я сохраню Вам Вашу голову на плечах.

Последние слова Белосельский произнес с закипающей яростью и так проникновенно, что по телу банкира поневоле пробежали мурашки.

Молохов стиснул зубы и сжал кулаки.

— После того как мои люди над тобой поработают, я решу, как мучительно ты умрешь…

Лицо Белосельского оставалось невозмутимым.

— Ваши люди? Какие именно? Кстати, начальник Ваших «псов» спит у бассейна. Он выпил лишнего коктейля, там был сонный порошок… Не волнуйтесь, он проснется чуть позже.

— Никто, придя в мой дом, не смеет мне угрожать! Эй, Егор, Дима… куда пропали эти бездельники?

Молохов стал озираться по сторонам, но видел лишь хмельных друзей и никого из личной охраны.

— Вы видите, все Вас покинули… Вы так еще и не поняли главного!

— Чего же?

— Никто не имеет дела с банкротами и разорившимися дельцами…

— Я самый успешный человек на земле!

— Вчера на секретном заседании Главного банка было принято решение о внесении Вас в проскрипционный список. Знаете, что это обозначает? У Вашего кредитного учреждения отзовут лицензию.

Лицо Молохова выражало такую ненависть, что страшно было смотреть. В это время на зов шефа явилось двое хмельных двухметровых «церберов».

— Куда, черт возьми, Вы запропастились? — Молохов обрел уверенность и вскричал: — Прежде чем мои люди отведут тебя в подвал, ты скажешь, кто тебя послал!

— Вы говорите таким тоном только потому, что Ваши «псы» дают Вам такую уверенность? Да, Вы действительно не знаете меня… Я сам, без помощи моих людей, уложу их в две секунды.

— Кто ты такой на самом деле?

В первый раз на лице Белосельского появилась страшная улыбка.

— Вы правда хотите знать, кто я такой? Что ж, я исполню Ваше желание.

Эта минута навсегда врезалась в память всех присутствующих. Белосельский красивым жестом поднял правую руку вверх, и словно по волшебству свет мигнул несколько раз, послышался звон разлетающегося вдребезги стекла; гости, друзья банкира, политики машинально, из чувства самосохранения, бросились ничком на землю; хмельные красавицы-модели подняли безумный визг и крик. Даже Д*** испугался и забился под стол. Молохов последовал его примеру. Через несколько мгновений комната наполнилась людьми в превосходном боевом вооружении — отряд под руководством Самины в черных панцирях и со светящимися винтовками ворвался с той стремительной неожиданностью, которая исключала возможность всякого сопротивления.