– Надя, вон там большое висит.

Зря я это. Увидав себя в полный рост, Надя совсем слетела с катушек. Вскоре ее верхняя губа была ярко-малиновой, одна половинка нижней – сиреневатой, вторая напоминала недозревшую сливу, и подруга судорожно соображала, какой из блесков стереть, чтобы на его место намазать четвертый образец. Я было заподозрила, что блески сделаны для девочек-подростов, но на рекламном постере красовалась модель нашего с подругой возраста, если не старше. Больше из любопытства присмотрелась к соседней полочке с более сдержанной палитрой помад. Правда тут не было ни одного «мандаринчика», зато название косметического бренда было мне знакомо. А вот «La petit Mimmi», продукцией которого принялась обмазываться Надя, мне роным счётом ничего не говорило. Выбрав тестер, на торце которого стояло «semi-naked», я присоединилась к ней, когда услышала за спиной:

– Лучше тотал.

– Что, простите? – подскочила я на месте, разворачиваясь. – Рома, как ты тут оказался?

– Сначала долго ехал на машине, потом немного прошелся ногами. Здравствуйте, Надежда. На вашем месте я бы не стал брать этот блеск. Моя сестра в том году соблазнилась таким же, потом не могла от аллергии избавиться, – как всегда полушутливо-полусерьезно ответил мужчина.

– Да? – тут же стерла с губ всю краску Надя. – Вот спасибо за наводку.

– Уж вы-то должны знать, что на подобных распродажах пытаются весь неликвид сбыть. Хорошее дешевым не бывает. Тем более, в нашей стране. Это в Европе и США можно на распродажах приобрести что-то стоящее. Я вот тоже однажды решил купить под конец сезона куртку. Пришел в магазин… Осторожно! – Роман уже привычным движением отодвинул меня с траектории очередного зомби-покупателя, рвущегося урвать две упаковки румян по цене одной. Такое впечатление, что у них по четыре щеки и по девять пар глаз, причем все – слепые. – Услышал рекламу по телевизору: приходите, скидки чуть ли не девяносто процентов. Меряю одну куртку, вторую, потом решил взглянуть, сколько же она стоит. На ценнике стоит десять триста, зачеркнуто, под ней сумма со скидкой – шесть сто, что ли? Да, точно. Шесть сто. А под этим ценником еще одна наклейка, на которой без всяких скидок написана цена шесть тысяч четыреста. И клей явно свеженький. Так что сначала сделали накрутку, а потом сбросили типа сорок процентов. А на самом деле почти за туже цену и продали.

– По телевизору показывают жуликов, ну чем я хуже? – продекламировала я голосом знаменитой домоправительницы. – Да уж, ни одна компания не будет работать себе в убыток, будь то банк, магазин или самая захудалая закусочная.

– Кстати, о закусочных, – оживился художник, – вы уже обедали, барышни?

– Хочешь пригласить нас?

– Да. Ибо я ужасно голоден.

– Вы идите, а мне еще кое-что посмотреть надо, – как всегда скромно отступила в сторону Надя.

Она уже не выглядела как монашка, узревшая в своей келье самого Христа во плоти, но нет-нет, а бросала на Сандерса полные восхищения взгляды. Я смутно догадывалась, что теперь восхищение подруги было связано с чисто мужской харизмой Романа, а не как прежде, с его статусом известного художника. Оставив Надю подбирать к ярко-коралловой помаде не менее ядерный карандаш, мы отправились прочь из этого ада, по недоразумению названного женским раем. Почти у самой кассы Рома вдруг выцепил с полки какой-то тюбик и протянул мне:

– Вот это тебе точно пойдет.

– Это?

Я с сомнением осмотрела красно-коричневую жидкость, медленно перетекающую по прозрачным пластиковым стенкам. На ценнике стояла надпись «Тинт два в одном для губ и щек», а над самим стендом красовался плакат с довольной девушкой азиатской внешности и абсурдным слоганом: «Одно средство – в два раза больше удобства». Каким прибором они это самое удобство измеряли? И относительно чего? Все-таки маркетологи и рекламщики – самые большие выдумщики на свете. Никакие научные фантасты с ними не сравнятся. Рука сама потянулась вернуть тинт на место, но Роман, заметив мой маневр, покачал головой:

– Я серьезно. Пугает цена? Тогда считай это моим подарком к новому году.

– Ты и так столько подарков мне сделал. С ремонтом помог, картину нарисовал. Вот выйду на пенсию, продам ее – обеспечу безбедную старость.

– А сможешь? Не жалко будет? – испытующе прищурился мужчина.

– Не смогу, – признала я. – Даже за миллион долларов.

– Ну, моя картина столько не стоит! – развеселился Роман.

– Кто знает, кто знает… сейчас не стоит, а лет через сорок-пятьдесят, возможно, твои работы будут висеть в каком-нибудь Лувре рядом с «Джакондой». Порой судьба преподносит нам такие сюрпризы, о которых мы и помышлять боялись.

– А порой безжалостно с нами расправляется без всяких причин, – подхватил художник. – Твои слова, Вика, да Богу в уши. Хотя насчет «Мона Лизы» ты загнула. Возможно, через пару сотен лет…

Я не удержалась от смеха:

– Нет, господин Сандерс, смерть от скромности вам точно не грозит.

– Ох, как славно! Ты просто сняла камень с моей души, – и тут же посерьезнел. – А помаду все же возьми. Поверь моему художественному чутью и вкусу. Потом спасибо скажешь.

Пока я копалась в поисках кошелька, Роман успел оплатить покупку, подмигнуть милой кассирше и сделать комплимент стоящей перед нами женщине: «У вас такие приятные духи. Не подскажите название?» Ответа я не услышала, да и никакого аромата не учуяла. Кажется, после этого шопинга мои обонятельные рецепторы еще не скоро придут в норму. Уже выйдя из магазина, я с нескрываемым любопытством уставилась на нос художника.

– Что? Что такое? – заметив мой взгляд, стал оглядывать себя тот.

– В чем секрет? Как ты унюхал?

– Ты про ту даму из очереди? – догадался Сандерс. – О, это старый трюк! На самом деле в таком амбре даже голодная собака мясо не нашла бы. Мой нос хоть и прекрасен, но в чувствительности он гораздо уступает собачьему. Я не знаю, какие у нее духи. Просто ляпнул, что в голову пришло. Иначе она бы еще долго свои чеки рассматривала, а мы же с тобой торопимся, или забыла, что я жу-уутко голоден?

– Ах ты, злодей! Ничего себе! Вот и верь твоим комплиментам!

– Тебе я никогда комплиментов не делаю, – возразил мужчина. – Просто говорю так, как оно есть. Виктория, вы прекрасны!

– Вранье, – закатила я глаза. – Но не останавливайся, Рома, ври дальше.

Так шутя, мы дошли до кафе, которое я по праву могла назвать нашим – столь часто мы с художником в нем сидели. Пока он делал заказ, я устраивалась за одним из столиков, крутя в руках приобретенный тинт. И вот что с ним делать? У меня подобного рода новинки из разряда «все в одном флаконе» вызывали здоровый скепсис. Либо оно для щек, либо для губ. Либо молоток, либо открывалка для пивных бутылок. И все же рискну. Достала зеркало, выдавила немного кремообразного средства на губы. Слишком темный, и с чего Рома решил, что мне пойдет такой цвет?