Монастырь закрыли, но еще 4 года действовала надвратная церковь, в которой совершались службы. Остальные же строения Екатерининской пустыни были отданы под колонию несовершеннолетних преступников, которая называлась ГУМЗ – Государственное училище для малолетних заключенных. Режим в тюрьме был нестрогий: ребята катались по окрестным перелескам и оврагам на лыжах, а на замерзшем монастырском пруду – на коньках. Заводили знакомства с местными мальчишками, ни хулиганства, ни воровства не наблюдалось.

В начале 1930-х гг. малолетних преступников вывезли, и ворота монастыря наглухо закрылись. Но местное население уже знало, что тут разместилась тюрьма для уголовников, имевших небольшие сроки заключения (до 2 лет) – за бродяжничество, попрошайничество и т. д. Однако среди них были и профессиональные воры и закоренелые бандиты. В Петропавловском соборе открыли клуб, в котором устраивались концерты самодеятельности, а по вечерам выступали приезжие артисты.

Надолго уголовники тут не задерживались, потому что «народный суд» с привлечением общественности, в присутствии всех заключенных, освобождал их «под честное слово» или брал «на поруки». «Прощали» заключенного с условием: если он совершит хотя бы малейшее противозаконное действие, будет досиживать не только положенный срок, но за новое преступление ему добавится еще несколько лет. Читателю, наверное, не надо говорить о том, что, выйдя на свободу, преступники обычно принимались за старое.

Уже в те времена над монастырскими стенами появилась колючая проволока, а по углам – вышки с часовыми. Потом такие вышки появились и вдоль стен, а у входа – проходная с лампочками сверху. В 1935 г.

по плану реконструкции Москвы и Московской области земли вокруг имения князей Волконских Суханова (включая и Екатерининскую пустынь) были объявлены заповедником. Однако вскоре на территории монастыря начались грандиозные работы по переустройству тюрьмы, в спешном порядке велись какие-то подземные работы. «Святые врата» обители наглухо замуровали, посередине восточной стены был устроен новый въезд, где установили контрольно-пропускной пункт с охраной. Здание бывшей монастырской гостиницы, располагавшееся у южных ворот, было переоборудовано под клуб для работников НКВД. И в начале 1938 г. политическая тюрьма приняла первых своих поселенцев.

Екатерининскую пустынь во всех путеводителях территориально обычно приписывают к Суханову, а не к Расторгуеву. Происходит это потому, что Суханово уже существовало, когда неподалеку от него закладывался монастырь. Расторгуево же возникло во второй половине XIX в., когда строилась железная дорога.

Шло время, и бывший к западу от монастыря так называемый Фельдмаршальский поселок и поселок вблизи станции Расторгуево так разрослись, что со временем слились в один. Поэтому политическую тюрьму особого режима, бывшую в Расторгуеве, обычно называют Сухановской, или просто Сухановкой.

Устроителем тюрьмы был нарком Н. И. Ежов, вложивший немало сил и изобретательности в создание печально знаменитой «Дачи пыток», как впоследствии стали называть тюрьму. Снаружи ее охраняла спецрота НКВД, и местные жители потом вспоминали, что охрана стояла даже в полях – далеко от самой тюрьмы.

Обитатели тюрьмы, прошедшие все круги ада, чаще всего заканчивали свой путь в расстрельном подвале. Все, что имело отношение к новой тюрьме, держалось в строжайшей тайне. Кому удавалось выйти, мало знали о страшной Сухановке, т. к. все заключенные были изолированы друг от друга. Имен у них не было, и не только заключенные, но и охранники существовали под номерами. Даже трупы умерших «от различных болезней», которые первое время привозили в тюремный морг Бутырок, значились под номерами. Тех же, кто знал все или почти все, потом самих убирали как нежелательных свидетелей. У А. И. Солженицына в «Архипелаге ГУЛАГе» читаем:

Сухановка – это самая страшная тюрьма, которая только есть у МГБ. Ею пугают нашего брата, ее имя выговаривают следователи со зловещим шипением. (А кто там был – потом не допросишься: или бессвязный бред несут или нет их в живых.)

«Сухановка… это два корпуса – срочный и следственный из 68 келий. Везут туда «воронками» два часа, и мало кто знает, что тюрьма эта – в нескольких километрах от Горок Ленинских и от бывшего имения Зинаиды Волконской. Там прелестная местность вокруг.

Принимаемого арестанта там оглушают стоячим карцером – опять же узким таким, что если стоять ты не в силах, остается висеть на упертых коленях, больше никак. В таком карцере держат и больше суток – чтобы дух твой смирился…

Камеры-кельи там устроены на двоих, но подследственных держат чаще по одному. Камеры там – полтора метра на два. В каменный пол вварены два круглых стулика, как пни, и на каждый пень, если надзиратель отопрет в стене английский замок, отпадает из стены на семь ночных часов (то есть на часы следствия, днем там его не ведут вообще) полка и сваливается соломенный матрасик размером на ребенка. Днем стулик освобождается, но сидеть на нем запрещено. Еще на четырех стоячих трубах лежит как доска гладильная – стол. Форточка всегда закрыта, лишь утром на десять минут надзиратель открывает ее штырем. Стекло маленького окна заарматурено. Прогулок не бывает никогда… На отсек в семь камер приходится два надзирателя, оттого глазок смотрит на тебя так часто, как надо надзирателю шагнуть мимо двух дверей к третьей. В том и цель беззвучной Сухановки: не оставить тебе ни минуты сна, ни минут, украденных для частной жизни, – ты всегда смотришься и всегда во власти».

В Сухановской тюрьме содержались лица, занимавшие прежде крупные государственные должности и посты: видные партийные работники, высокопоставленные чины, дипломаты, иностранцы. Попадали сюда и члены семей «врагов народа». Из воспоминаний писателя Е. А. Гнедина – выдающегося советского дипломата, арестованного в 1939 г.:

Сухановская тюрьма была не просто строгорежимной, а именно особорежимной. Заключенных можно было помещать в самые неожиданные условия – и крайне тяжкие, и относительно удобные. Они должны были понимать, что зависят от произвола следователей. Не случайно на стенах камеры отсутствовали правила внутреннего распорядка, как это имело место и во внутренней тюрьме на Лубянке, и в Лефортове, т. е. в тюрьмах вовсе не облегченного режима. В Сухановской же тюрьме не было никаких правил внутреннего распорядка и никаких определенных правил ведения следствия. Одним словом, особый режим для особо страшных государственных преступников…

Сухановская тюрьма имела двоякое назначение: застенок для пыток и расстрелов, расположенный в стороне за городом, и изолированное, засекреченное место заключения для «консервации» жертв. В Сухановской тюрьме имелись подвалы и камеры, где применялась всяческая «техника».

После ареста Н. И. Ежова новым хозяином Сухановки стал Л. П. Берия, кабинет которого располагался на втором этаже настоятельского корпуса. Пол кабинета был покрыт шестигранным шведским паркетом, а стены «задрапированы» отлакированной авиационной многослойной фанерой. Такой же фанерой была покрыта с внутренней стороны и дверь кабинета. Для Л. П. Берии был сооружен лифт, который вел со второго этажа на первый и дальше – в подвальные карцеры. Рассказывают, что в Екатерининском соборе был устроен крематорий; казни совершались по ночам, чтобы дым не был виден окрестным жителям.