Одна из них, уловив острый незнакомый запах, фыркнула, мотнула головой и затопала. Х’ани исчезла в ночи, но один из лежавших у огня людей откинул одеяло, встал и направился к лошадям.

На полпути он остановился и нагнулся, разглядывая крошечный отпечаток ноги в пыли.

* * *

Когда в обход горы они возвращались в свою тайную долину, Х’ани почувствовала необыкновенную усталость.

Пока она шла по следу Нэм Дитя и Шасы, ей казалось, она может бежать вечно, словно она снова молода, наделена безграничной энергией и силой в своей заботе о тех двоих, которых она любит не меньше, чем своего старого мужа. Однако теперь, навсегда повернувшись к ним спиной, она почувствовала бремя своих лет. Оно придавило ее и, вместо того чтобы идти своей обычной раскачивающейся быстрой походкой, Х’ани с трудом передвигала ноги, усталость залила свинцом их и спину.

Впереди двигался О’ва, так же медленно, и она чувствовала, каких усилий стоит ему каждый шаг. Когда над горизонтом показался узкий краешек солнца, оба уже выбились из сил, а целеустремленность, которая только и позволяла выживать в этом суровом мире, исчезла. Им во второй раз довелось понести тяжкую утрату, но теперь у них не осталось воли, чтобы выкарабкаться из этого ужаса: охотник внезапно споткнулся и согнул ноги, опускаясь на корточки. Никогда еще за долгие годы совместной жизни Х’ани не видела, чтобы горе так его подкосило. А когда она присела рядом, О’ва тихо прошептал:

— Старая бабушка, я устал. Я хотел бы надолго уснуть. Солнце жжет мне глаза.

Он поднял руку, заслоняя их.

— Наша дорога была долгой, старый дедушка, но теперь мы в мире с духами нашего клана, а Нэм Дитя в безопасности со своим народом. Теперь мы можем отдохнуть.

Она внезапно почувствовала, как от горя перехватывает горло, но слез не было. Казалось, ее старушечье тело окончательно иссохло.

Слез не было, но потребность плакать была острой, как стрела в сердце. Х’ани покачнулась и тихонько застонала, чтобы облегчить боль, а потому не услышала приближения лошадей.

Но О’ва отнял руку от глаз и наклонил голову, прислушиваясь к дрожи утреннего воздуха, и, увидев страх в его глазах, Х’ани тоже прислушалась и услышала.

— Нас обнаружили, — сказал О’ва, и Х’ани на миг почувствовала, что не в силах бежать и прятаться.

— Они близко.

Та же покорность в его глазах. Это пробудило старуху.

Она помогла мужу встать.

— На открытой местности они догонят нас легко, как гепард — хромую газель.

Она повернулась и посмотрела на гору. Они стояли у подножия осыпи, где подошву горы обрамляли редкие кусты и разбросанные камни.

— Если добраться до вершины, никакая лошадь нас не догонит, — прошептала Х’ани.

— Слишком высоко, слишком круто, — возразил О’ва.

— Есть проход. — Костлявым пальцем Х’ани показала на едва заметную тропу, которая вилась и петляла по склону. — Посмотри, старый дедушка, духи горы показывают нам путь.

— Это серны, — ответил О’ва.

Две крошечные, словно замшевые, антилопы, встревоженные появлением всадников в лесу под горой, легко прыгали по еле различимой тропе.

— Это не духи горы, — повторил О’ва, глядя, как проворные животные поднимаются по почти вертикальному склону.

— А я говорю, духи в облике антилоп. — Х’ани потащила его к осыпи. — Я говорю, они показывают нам, как уйти от врагов. Быстрей, глупый упрямый старик, другого пути у нас нет!

Она взяла его за руку, и они запрыгали с камня на камень, неловко, как старые бабуины, поднимаясь по осыпающемуся склону.

Однако не успели они добраться до подножия утеса, как О’ва повис на руке у жены, слабо покачиваясь и морщась от боли.

— Грудь, — воскликнул он и пошатнулся. — У меня в груди зверь пожирает плоть, я чувствую его зубы…

И он тяжело упал меж двух камней.

— Нельзя останавливаться, — умоляла Х’ани, склоняясь над ним. — Надо идти.

Она тянула его за собой.

— Как больно, — стонал О’ва. — Зверь грызет мне сердце…

Напрягая все силы, Х’ани усадила его, и в этот момент от нижнего края осыпи под ними донесся крик.

— Нас увидели, — сказала Х’ани, глядя на двух всадников, выехавших из леса. — Они поднимаются за нами.

Она наблюдала, как они спрыгивают с лошадей, стреноживают их и начинают подъем. Один черный, у второго голова блестит, как солнечный свет в неподвижной воде. Поднимаясь, они снова закричали, и их свирепый ликующий крик походил на лай охотничьих собак, взявших след.

Эти звуки заставили О’ва встать. С помощью Х’ани он с трудом поднялся, сжимая грудь. Губы у него побелели, глаза были как у смертельно раненной газели; Х’ани это приводило в неменьший ужас, чем крики внизу.

— Нужно идти.

Она полунесла, полутащила его и все-таки добралась до утеса.

— Не могу. — Его голос звучал так слабо, что ей пришлось прижаться ухом к его губам. — Не могу.

— Можешь, — решительно ответила она. — Я пойду первая, а ты ставь ноги в мои следы.

И она пошла по крутой тропе, которую пробили острыми копытцами серны, а за ней неуверенно двинулся старик.

Через сто футов они увидели карниз, который заслонил их от людей внизу. Они поползли вверх, цепляясь пальцами за жесткую поверхность, и открытая пропасть под боком словно укрепила О’ва. В его движениях прибавилось целеустремленности. Однажды, когда он покачнулся и едва не сорвался, Х’ани подхватила его и держала, пока головокружение не прошло.

— Иди за мной, — твердила она. — Не смотри вниз, старый дедушка. Смотри на мои ноги и иди за мной.

Они поднимались все выше, и хотя с высоты им была видна вся равнина, охотников внизу заслонял карниз.

— Еще немного, — говорила она мужу. — Видишь, вон вершина, чуть выше. Там мы будем в безопасности. Дай руку.

И она протянула руку, помогая О’ва перешагнуть трудное место, где открывалась пропасть.

Х’ани посмотрела вниз, в промежуток между своими ступнями, и снова увидела их, маленьких на расстоянии, казавшихся укороченными из-за взгляда сверху. Два охотника были еще у подножия утеса, прямо под ней, и смотрели на нее. Белый человек, чье лицо блестело, как облако (такое необычно белое и в то же время злое, подумала Х’ани), — этот человек поднял руку и наставил на нее длинный посох, который нес с собой.

Х’ани никогда не видела ружья и, не пытаясь спрятаться, смотрела вниз. Она знала, что даже самый мощный лук не добросит сюда стрелу, а потому без страха наклонилась чуть ниже, чтобы лучше видеть врага. Увидела, как дернулась вытянутая рука белого человека и над концом его посоха поднялось небольшое облако белого дыма.

Она не услышала выстрела, потому что пуля прилетела быстрей звука. Это была пуля с мягким свинцовым наконечником, она вошла в живот снизу, прошла через все тело, через кишки и желудок, через одно легкое и вышла в нескольких дюймах от позвоночника. Сила удара отбросила старуху к скале, и уже безжизненное тело повернулось на краю.