Она наблюдала, как вперевалку топает по лагерю Шаса, держась за руку Лотара и вовлекая его в разговор, который понимали только они. Сантэн ужаснулась, осознав, что ревнует Лотара к собственному ребенку.

— Я покормлю Шасу, — холодно сказала она. — Мне пора приступать к своим обязанностям. Вы можете больше не утруждаться, сэр.

— Конечно, миссис Кортни.

Ей захотелось заплакать и попросить прощения. Но ее гордость встала между ними горной грядой.

Весь день Сантэн прислушивалась, ожидая, что услышит топот его лошади. Но слышала только далекие ружейные выстрелы. Лотар вернулся затемно, они с Шасой уже легли. Она лежала в темноте и слушала, как сбрасывают туши антилоп, которых застрелил Лотар, и подвешивают на стойку для разделки.

Лотар допоздна сидел у костра со своими людьми, и до нее долетали взрывы их смеха, когда она пыталась уснуть.

Наконец она услышала, как он прошел в свою хижину; заплескалась вода, — он мылся у входа из ведра; затем заскрипели ремни: он ложился в постель.

Ее разбудили крики Шасы. Сразу поняв, что ему больно, Сантэн спустила ноги с койки и, еще не вполне проснувшись, ощупью поискала его.

В хижине Лотара чиркнула спичка и загорелся фонарь.

— Ш-ш-ш! Тише, малыш!

Она прижала Шасу с груди и встревожилась — таким горячим было его маленькое тело.

— Можно? — спросил от входа Лотар.

— О да.

Он, наклонившись, вошел и поставил фонарь.

— Шаса заболел.

Лотар — взъерошенный спросонок, голый до пояса — взял у нее ребенка.

Он коснулся распухшей щеки Шасы и сунул палец пискуну в рот. Шаса подавился очередным воплем и впился в этот палец, как акула.

— Еще один зуб, — улыбнулся Лотар. — Я нащупал его утром.

Он вернул ей Шасу, и тот протестующе закричал.

— Сейчас вернусь, солдат.

Она слышала, как он роется в аптечке, которая была привинчена к полу его фургона.

Вернулся он с маленькой бутылочкой, и когда раскупорил ее, Сантэн поморщилась, узнав запах гвоздичного масла.

— Сейчас полечим наш гадкий зубик, сейчас полечим. — Лотар помассировал ребенку десны, и Шаса стал сосать его палец. — Вот какой храбрый солдат.

Он положил ребенка на койку, и через несколько минут тот уснул.

Лотар взял фонарь.

— Спокойной ночи, миссис Кортни, — негромко сказал он и направился к выходу.

— Лотар!

Его имя в ее устах удивило обоих.

— Пожалуйста, — прошептала она, — я так долго была одна. Не будь со мной жесток.

Она протянула к нему руки. Он подошел и опустился рядом с ней.

— О Лотар… — Ее голос звучал порывисто и приглушенно, она обняла его за шею. — Люби меня, пожалуйста, люби меня, — умоляла она, и его губы на ее губах были горячи, как в лихорадке, а руки так сильны, что она ахнула, когда дыхание вырвалось из легких.

— Да, я был жесток с тобой, — негромко говорил он, и его голос дрожал, — но только потому, что отчаянно хотел обнять тебя, сгорал от любви к тебе…

— О Лотар, обними меня, люби меня и никогда не отпускай!

* * *

Последующие дни стали замечательным воздаянием за все трудности и одиночество последних месяцев. Судьба словно сжалилась и осыпала Сантэн всеми теми радостями, которых она так долго была лишена.

Каждое утро она просыпалась на рассвете и, еще не открыв глаз, в ужасе, что его может не оказаться рядом, начинала искать его, но он всегда был. Иногда он притворялся спящим, и она пыталась пальцами открыть ему веки. Когда ей это удавалось, он закатывал глаза, так что видны были только белки, а Сантэн хихикала и засовывала язык глубоко ему в ухо, обнаружив, что это единственное, чего он не выдерживает. Тогда на его голых руках выступали мурашки, он сразу просыпался и хватал ее, и ее смешки переходили в аханье, а потом в стоны.

В прохладе утра они катались верхом, усадив Шасу в седло перед Лотаром. Первые несколько дней они пускали лошадей шагом и не слишком удалялись от лагеря. Однако по мере того как к Сантэн возвращались силы, они уезжали все дальше, а возвращаясь, последнюю милю проделывали галопом, наперегонки, и Шаса, чувствуя себя на руках Лотара в безопасности, возбужденно кричал, когда они врывались в лагерь, раскрасневшиеся и страшно голодные.

Долгие жаркие дни они проводили в хижине, сидя порознь, лишь изредка касаясь друг друга, когда Лотар передавал ей книгу или когда они передавали Шасу; но они ласкали друг друга глазами и голосом, и истома превращалась в сладкую пытку.

Едва жара спадала и солнце садилось, Лотар опять приказывал привести лошадей, и они уезжали к осыпи у подножия горы. Стреноживали лошадей и — Шаса ехал на плече Лотара — поднимались наверх, в одну из долин с крутыми склонами. Здесь, под древними фресками бушменов, Лотар обнаружил еще один термальный источник. Он бил прямо из скалы, наполняя небольшой круглый каменный бассейн.

В первый раз Лотара пришлось уговаривать раздеться; Сантэн была рада избавиться от надоевшего длинного платья и нижних юбок; они ее раздражали, и она наслаждалась наготой, к которой привыкла в пустыне. Она плескала в Лотара водой, насмехалась, дразнила, и, наконец, он чуть ли не с вызовом сбросил брюки и торопливо погрузился в воду.

— Бесстыдница, — сказал он довольно серьезно.

Присутствие Шасы в определенной степени ограничивало их свободу, и только под покровом зеленой воды они легко, украдкой касались друг друга, постепенно все больше возбуждаясь. Наконец Лотар больше не мог терпеть и хватал ее, упрямо выпятив подбородок, — это выражение она уже хорошо знала. Тогда она ускользала от его объятий с девичьим визгом, выскакивала из воды и торопливо натягивала юбки на длинные ноги и розовые от горячей воды ягодицы.

— Последний останется без ужина!

И только уложив Шасу и задув лампу, она, тяжело дыша, пробиралась в хижину Лотара. Он ждал ее, напряженный, возбужденный прикосновениями, насмешками и вынужденным воздержанием в течение дня. Они яростно бросались друг на друга, почти как противники в смертельной схватке.

Много позже, лежа в темноте в обнимку, они — тихо, чтобы не разбудить Шасу — строили планы и обменивались обещаниями, рисуя будущее, которое раскинулось перед ними, как будто они стояли на пороге рая.

* * *

Казалось, Варк Ян уехал всего несколько дней назад, но неожиданно в самую жару он въехал в лагерь на взмыленной лошади.

Он привез письма, зашитые в брезент и запечатанные смолой. Одно из писем было адресовано Лотару, и тот прочел его в одно мгновение.

Имею честь известить Вас, что в моем распоряжении находится документ о Вашей амнистии, подписанный генеральным прокурором Мыса Доброй Надежды и министром юстиции Южно-Африканского Союза.