и тихо. Из комнаты Алисы приглушенно доносился голос Жени, читающей вслух. Андрей попрощался с Эркином взмахом руки и ушёл к себе.

В спальне шторы не задёрнуты, и разлит приятный серо-голубой, начинающий синеть сумрак. Постель уже разобрана, и углы лёгкого «летнего» одеяла приглашающе откинуты. Эркин сбросил халат на пуф, ещё раз безбоязненно потянулся и лёг. Да, надо спать, а то Андрей с утра язвить будет. Он, конечно, выставляет себя и соней, и обжорой, но только кто другой, кто Андрея не знает, может, и поверит. Когда надо, Андрей не проспит и об еде забудет. Когда надо… смешно: рано же ещё, а лёг – и засыпаешь сразу, и не устал, а мысли путаются. И, как легла Женя, Эркин уже не ощутил.

Женя говорила ему, что останавливать будильник до звонка не надо: от этого пружина портится, и обычно Эркин давал ему немного позвенеть, но сегодня пришлёпнул ладонью при первом даже не звуке, а намёке на звук. Женя, лежавшая на боку лицом к нему, вздохнула и повернулась на спину, но не проснулась.

В предрассветной синей темноте Эркин прошёл к комоду, достал и натянул чистые трусы. Шлёпанцы он надевать не стал, чтобы стуком подошв ненароком не разбудить Женю. Джинсы… на пуфе. И ковбойка здесь же? Значит, Женя вчера положила ему, ага, и носки тут же, ну, всё. Он сгрёб одежду в охапку и по-прежнему босиком вышел из спальни, бесшумно и плотно закрыв за собой дверь.

К его удивлению, на кухне уже булькал закипающий чайник. Андрей? Эркин заглянул в распахнутую дверь, вгляделся в освещённый голубым газовым светом конфорки и пахнущий хлебом сумрак.

Да, чайник уже закипал, а Андрей шлёпал масло на толстые ломти хлеба, мастеря бутерброды.

– Ага! – приветствовал он Эркина. – Я уже думал, будить придётся, давай, садись лопать.

– Ага, – улыбнулся Эркин, – умоюсь только.

– Долго не плавай, а то я сам всё съем.

Эркин тихо рассмеялся и вышел.

Вдвоём они быстро позавтракали, Эркин под слабой – чтобы не журчала – водяной струйкой из крана вымыл их чашки и тарелку из-под бутербродов, пока Андрей убирал со стола. Свет они не включали: ночь на глазах сменялась утром.

А когда вышли на улицу, было уже совсем светло. По-утреннему свежий, даже чуть прохладный ветер перебрал им волосы. Андрей тряхнул головой и улыбнулся.

– Ох и хорошо-о-о… – покосился на Эркина. – А ты чего куртку взял?

– Ночевать у костра будем, – Эркин движением плеча поправил свой мешок с прикрученной к нему рабской курткой.

– Так не зима же, – фыркнул Андрей. – А хотя… твоя правда, братик, одеял же нет, а на выпасе… я же помню.

– Ну да, – кивнул Эркин. – Суставы застынут, так умаешься растягивать. И роса здесь смотри какая, даже асфальт мокрый.

В Старом городе по дворам кричали петухи и лаяли собаки, мычали коровы и оглушительно щёлкал кнутом, собирая стадо, пастух. И уже у Колькиного проулка Эркина и Андрея догнал Миняй.

– Ну, вы и шагаете, с добрым утром вас.

– И тебя с тем же, – улыбнулся Эркин.

– Тем же концом да по тому же месту, – не удержался Андрей.

– Балабол, – одобрительно кивнул Миняй.

Колька их уже ждал. И не один, а с Куприянычем. У того телега, конь и покос по дороге к Колькиному клину. До развилки вместе доедем, а дальше уж сами.

– Ну, с богом, – Куприяныч шевельнул вожжами, и его пегий мохноногий конь легко стронул гружёную людьми, косами, граблями, мешками и корзинками телегу.

С Куприянычем ехали его жена и старшие дети – двое сыновей-подростков и девчонка чуть помладше, а ещё одна дома осталась бабке по хозяйству помогать, да за малыми смотреть – да он сам, да их четверо, да кладь, а конь шёл ровно, будто пустое вёз. Куприяныч заметил восхищённый взгляд Миняя и горделиво ухмыльнулся.

– В Селищах брал, жеребёнком, и вот какой.

– А что? – сразу заинтересовался Миняй. – Тамошние лучше?

– А то нет! По всему Ижорью славятся. Там Селиванов испокон веку свой завод держит, лучше для работы не найти. Да что там Ижорье, из Ополья к нему едут. Ну, для Печеры они тяжеловаты будут, там болота, глухомань, там своих держат. Ну, туровцы, так те для красы, баские, конечно, но верховые, не для наших трудов.

Миняй пересел к нему на передок, и они повели свой разговор. Колька, громко зевнув, вытянулся.

– Сосну пока. Ты как, Мороз?

Эркин улыбнулся и посмотрел на Андрея.

– Давай, брат, ложись.

– А то буду я время терять?! – фыркнул Андрей, устраиваясь рядом с Колькой. – А ты чего?

Эркин молча мотнул головой и остался сидеть на бортике, свесив наружу ноги.

Ещё на улице, едва вывернув из проулка, они чуть не столкнулись с другим возом.

– Здорово, кум! – Куприяныч шевельнул вожжами, помогая коню развернуть их телегу. – А церкву, значит, побоку седни?

– Страда, кум, – ответил такой же бородач. – Бог простит. И бабка дома, за всех отмолит.

В его телеге так же вповалку дети, мешки… Из проулков, раскрытых ворот выезжают гружёные людьми и косами телеги. Ну да – сообразил Эркин – все же здесь скотину держат.

Так, перекликаясь, здороваясь и матерясь из-за сцепившихся телег, шутя и осаживая шутников, Старый город выбирался в луга, сворачивая на просёлки и в перелески. Ближние луга уже выкошены, усеяны рядами валков, а у многих и стогами. Со среды ведь косят.

– Тпру-у, – остановил коня Куприяныч. – Кольк, дрыхнешь?

– Нет, – ответил Колька и сам себе скомандовал: – Подъём!

Андрей сел, протирая кулаками глаза.

– Что, приехали?

– Дальше на одиннадцатом номере, – ответил Колька, собирая косы и грабли. – Мороз, бери мешки.

– Давай сюда, – Эркин отобрал у Кольки связку кос. – Андрей…

– Чтоб я жратву забыл?! – возмутился Андрей, обвешиваясь мешками.

– Спасибо, Куприяныч, – попрощался Колька. – Удачи тебе.

– С богом, – Куприяныч усмехнулся в бороду, – косарь, – и уже Миняю: – Косы я отбил и направил, так что…

– Присмотрю, – кивнул Миняй.

Эркин только улыбнулся, и, покосившись на него, предпочёл промолчать и Андрей.

Дальше шли по тропинке через чей-то большой, обкошенный только по краю луг.

– Под конную приготовлено, – понимающе хмыкнул Миняй.

Миновали перелесок, затянутую туманом лощину с ручейком, поднялись по песчаному с пучками травы склону.

– Вот, – Колька взмахом руки очертил луг. – До тех берёз и дальше по гребню, вон буйки, видишь?

– А, вешки, – понимающе кивнул Миняй. – Ну, давай, мужики, разбирай косы и становись.

Но Эркин, будто не услышав его, огляделся, выискивая место для костра. Андрей, сразу поняв, рассмеялся.

– Точно, братик, сначала надо жратву наладить.

– Пошёл за сушняком, – ответил Эркин, отходя к кустам на гребне. –