– Слушай, кривой! – Уго подождал, пока Матео не поднял безнадежно склоненную голову. Он должен это узнать. – Ты помнишь, как тебе высадили глаз? – Уго выждал несколько мгновений; Матео понял, о чем идет речь, и его единственный глаз заблестел. – Это я стоял за дверью того монастырского склада. Это я сунул палку в окошечко. Я был тот мальчишка с верфей, что носил ядро за генуэзцем, тот мальчишка, которого ты исколотил в день, когда твои господа казнили Арнау Эстаньола, а он был хороший человек. – Уго набрал в грудь побольше декабрьского воздуха. – Вспоминай об этом в преисподней! – выкрикнул он, а одноглазый в это время по-рыбьи открывал и закрывал рот, ему не хватало воздуха. – Подыхай тут, одноглазый говнюк!

«Ты больше не сунешься к Мерсе», – прошептал Уго напоследок, уже глядя вперед, хотя хрипы задыхающегося Матео все еще звучали у него в ушах. Уго шагал прямо по дороге, пока не понял, что одноглазый больше не может его видеть, а потом свернул на тропу, ведущую к морю. Если умирающему вдруг посчастливится получить нежданную помощь и выжить, Уго не мог допустить, чтобы его по доносу арестовали в Эльче или Аликанте. Пришло время подумать.

Уго обернулся и издали присмотрелся к фигуре Матео. Тот лежал на дороге, не поднимая головы, совершенно не шевелясь. Единственное, в чем может посчастливиться этой сволочи, – это если он не сразу отправится в ад.

Уго направился к мысу Сервера: ему говорили, что там расположены огромные солеварни. И действительно, когда после двух дней пути Уго увидел блестящую под солнцем соль, сверкание его ослепило. В Ориуэле, городке, владевшем солеварнями Мата, где люди могли набирать для себя сколько угодно соли, ему рассказали, что король Мартин, желая наладить торговлю на юге Валенсийского королевства, когда-то постановил, что освобождает от всех повинностей и долгов любого, кто прибудет в порт на мысе Сервера для покупки соли. Порт представлял собой гавань под прикрытием косы, на которой высилась сторожевая башня с гарнизоном, состоявшим из командира и двух солдат. Помимо перевозки соли и малого количества от громадных запасов здешней пшеницы (отправка в основном шла через порты Гуардамар и Аликанте), в порт регулярно заходили и малые суда из Валенсии, доставлявшие в Ориуэлу товары на продажу: оружие, мебель и инструменты.

Уго повезло: после двух дней болтовни о вине и виноградниках с командиром и солдатами, которым до смерти надоела жизнь при этих солеварнях с четырьмя домиками, ему удалось сесть на маленькую фелюгу, которая возвращалась в Валенсию. В городе Уго остался на ночь и навестил Марию из Барбастро. Если в первый раз вдова ничего с него не взяла, то при втором визите Уго повел себя щедро: за все платил граф. Если в первый раз Марии приходилось раззадоривать парня, то при втором визите он набросился на нее почти с яростью.

– Давай опростайся… Выплесни всё! – кричала женщина под свирепым напором Уго, ослепленного и неутомимого. – Всё! Еще! Еще! Еще!

19

– Умер? – (В ответ на вопрос графа Уго кивнул.) – На дороге?

Уго снова кивнул. Он стоял перед Рожером Пучем в зале, где граф обычно веселился с родственниками и гостями. Старый мажордом Эстеве, хромая, вывел Уго в центр помещения и оставил в одиночестве, пока Рожер наконец не обратил на него внимание. Уго только что сошел на берег с прибывшей из Валенсии фелюги и, никуда не заходя по дороге, сразу поспешил во дворец на улице Маркет.

– Чем ты ему помог?

Уго предвидел подобный вопрос.

– Я помолился.

Граф смерил виночерпия недобрым взглядом. Потом еще раз внимательно исследовал содержимое котомки, которую передал ему мажордом. В ней лежало несколько писем, но денег не было. В Валенсии Мария из Барбастро проводила Уго до самого порта, там он договорился о цене с капитаном фелюги, которая шла в Барселону. Расплатившись с капитаном, Уго протянул женщине остаток денег из кошеля, хотя Мария и возражала. «Так мне придется снова тебя навестить», – уговаривал ее любовник. Они смотрели друг другу в глаза, и оба понимали, насколько зыбко это обещание. «Хотя почему бы и нет? – спросил себя Уго уже в Барселоне. – Мария и вправду…»

– Печальный конец для славного слуги, – заключил граф, и Уго вернулся от воспоминаний к большому дворцовому залу, холодному, несмотря на дрова, горящие в огромном камине – таком огромном, что и человек поместится.

Рожер Пуч изучал письма валенсийцев. Уго стоял перед ним, все прочие, собравшиеся в зале, переводили взгляд с графа на виночерпия.

Кто-то пожимал плечами, другие разводили руками, но большинство присутствующих застыли в напряженном молчании. Уго знал этих людей, он не раз подносил им напитки. Здесь собрались двоюродные братья и племянники Рожера и Анны, а также друзья дома и вездесущие подхалимы.

– Что слышно о войсках инфанта Кастильского? – спросил граф, сложив последнее письмо.

Уго отчитался о передвижениях конницы, про которые судачили в Валенсии.

– Говорят, что двести кастильских всадников соединились с кланом Сентельес в Бурриане, – так он закончил свой рассказ. Граф дернулся в своем кресле. – Кажется, Сентельесы решили выступить в поддержку инфанта.

Граф подался вперед:

– Ты точно знаешь?

Уго с шумом выдохнул. Звук получился такой, как будто одна из книг, служивших украшением зала, упала на изразцовый пол.

– Так люди говорят.

– И вы не проверили? – не отступал Рожер.

– Когда это случилось, мы были на юге королевства, за много лиг от Буррианы, – оправдывался Уго.

– Вы должны были…

Уго осмелился перебить графа:

– Перед смертью Матео просил меня поскорее доставить эту весть вашей светлости, и я не стал спорить. Вот я здесь, даже не зашел к себе…

Граф взмахом руки заставил его умолкнуть.

– Ладно, – произнес он. Потом помолчал в задумчивости. – Ладно, – уверенно повторил Рожер. – Ты остаешься в распоряжении Эстеве. А через несколько дней я скажу, куда ты должен будешь отправиться. Матео больше нет, но я хочу, чтобы ты продолжал начатое дело.

– Нет, – вырвалось у виночерпия.

После этого короткого слова в зале наступила тишина, было слышно только потрескивание дров в камине.

– Ты сказал «нет»? – переспросил Рожер Пуч, как будто обращаясь к ребенку.

– Да, сказал. Ваша светлость… – Уго не желал больше шпионить на графа, однако ему было крепко не по себе в громадном зале, где на него взирали все эти люди. Уго несколько раз прокашлялся, прежде чем объясниться. – Без Матео я ни на что не гожусь.

– Если ты не годишься, тебя раскроют и перережут глотку или повесят. Возможно, даже четвертуют.

Кто-то засмеялся.

Уго взглядом поискал весельчака.

– Ты слышал меня? – взревел граф. –