Но Фиа думала совсем о другом.

— Что и говорить, вылитый отец, — сказала она,провожая глазами Дэна, он как раз нырнул под низко нависшие ветви и скрылся извиду.

Мэгги похолодела, как всегда при этих словах, хотя за многиегоды опять и опять слышала их от самых разных людей. Конечно же, у нее простосовесть нечиста. Люди всегда подразумевают сходство Дэна с Люком. Почему бы инет? В чем-то существенном Люк О'Нил с виду очень похож на Ральфа деБрикассара. Но сколько ни старалась Мэгги держаться как ни в чем не бывало, отзамечаний о сходстве Дэна с отцом ей всегда становилось не по себе.

Она осторожно перевела дух, сказала как могла небрежно:

— Ну, разве, мама? — и продолжала, беззаботнопокачивая ногой:

— Право, я этого не вижу. У Дэна ни в характере, ни вповедении ничего нет общего с Люком.

Фиа засмеялась, Словно бы фыркнула пренебрежительно, но этобыл самый настоящий смех. Глаза ее с годами поблекли, да еще начиналиськатаракты, но сейчас она в упор хмуро и насмешливо разглядывала испуганное лицодочери.

— Ты что же, Мэгги, круглой дурой меня считаешь? Яговорю не про Люка О'Нила. Я сказала, что Дэн — вылитый Ральф де Брикассар.

Свинец. Нога, тяжелая, свинцовая, опустилась на вымощенныйиспанской плиткой пол веранды, налитое свинцом тело сникло в кресле, не хватаетсил биться непомерно тяжелому свинцовому сердцу. Бейся, будь ты проклято,бейся! Ты должно биться ради моего сына!

— Что ты, мама! — голос тоже свинцовый. — Чтоты такое говоришь! Преподобный Ральф де Брикассар?!

— А ты знаешь и других Ральфов де Брикассаров? ЛюкО'Нил не имеет никакого отношения к этому мальчонке, Ральф де Брикассар — воткто его отец. Я это знаю с первой минуты, когда ты родила его, а я приняла.

— Но… но тогда почему ты молчала? Ждала семь лет, атеперь бросаешь мне такое нелепое, сумасшедшее обвинение?

Фиа вытянула ноги, изящно скрестила их в лодыжках.

— Наконец-то я старею, Мэгги. И уже не так близко всепринимаю к сердцу. Как отрадна иногда бывает старость! С удовольствием смотрю,как оживает Дрохеда, от этого у меня и на сердце легче. Вот и поговоритьзахотелось, в первый раз за столько лет.

— Ну, знаешь, когда уж ты решила поговорить, так нашлао чем! Слушай, мама, ты никакого права не имеешь такое говорить! Это неправда! — с отчаянием сказала Мэгги, она понять не могла, жалеет ее матьили хочет помучить.

И вдруг Фиа положила руку ей на колено и улыбнулась — не сгоречью и не презрительно, а с каким-то странным сочувствием.

— Не лги мне, Мэгги. Можешь лгать кому угодно, тольконе мне. Никогда ты меня не убедишь, что этот малыш — сын Люка О'Нила. Я не дураи не слепая. В нем нет ничего от Люка и никогда не было, потому что и не моглобыть. Он весь пошел в его преподобие. И руки те же, и волосы так же растут —тот же мысок надо лбом, и овал лица тот же, и брови, и рот. Даже ходит так же.Ральф де Брикассар, вылитый Ральф де Брикассар.

И Мэгги сдалась, и непомерная тяжесть скатилась с души, вовсем ее облике теперь чувствовалось облегчение и покой.

— Главное — глаза, он словно смотрит откуда-тоиздалека. Вот что меня поражает больше всего. Но неужели так заметно? Неужеливсе знают, мама?

— Нет, конечно, — уверенно сказала Фиа. —Люди замечают только цвет глаз, форму носа, сложение. А в этом достаточносходства и с Люком. Я знаю, потому что годами наблюдала за тобой и Ральфом деБрикассаром. Ему бы только пальцем тебя поманить, и ты побежала бы за ним накрай света, и не болтай, что церковь не допускает развода, этим вздором меня непроведешь. Тебе до смерти хотелось преступить куда более серьезный запретцеркви, чем этот, насчет развода. Ты тогда всякий стыд потеряла, Мэгги, всякийстыд потеряла, — сказала Фиа пожестче. — Но он был упрям. Во что быто ни стало решил оставаться безупречным пастырем, а ты у него была где-то там,на втором плане. Экая глупость! Не очень-то ему помогло его дурацкое упрямство,а? Рано или поздно это все равно должно было случиться.

За утлом веранды кто-то уронил молоток и длинно выругался.Фиа вздрогнула, поморщилась.

— Фу, хоть бы уж они скорее покончили с этимисетками! — И снова заговорила о том же:

— Неужели ты воображаешь, что одурачила меня, когда незахотела, чтобы Ральф де Брикассар обвенчал тебя с Люком? Я-то знала. Ты нежелала, чтобы он венчал тебя с другим, ты с ним самим хотела идти под венец. Акогда он явился в Дрохеду перед отъездом в Афины, а тебя здесь уже не было, японяла — рано или поздно он не выдержит и разыщет тебя. Он бродил по всейусадьбе как неприкаянный, будто малый ребенок потерялся на Сиднейской выставке.Твое замужество — это был твой самый хитроумный ход, Мэгги. Покуда Ральф знал,что ты по нем сохнешь, ты была ему не нужна, а вот стоило тебе выйти задругого, тут он сразу и выдал себя — сущая собака на сене. Разумеется, онубедил себя, что питает к тебе чистейшие платонические чувства, но как никрути, а оказалось, ты ему нужна. Нужна, необходима, как никогда не была и,подозреваю, не будет необходима больше ни одна женщина на свете.Странно, — прибавила Фиа с искренним недоумением, — для меня всегдабыло загадкой, что он в тебе особенное нашел… что ж, наверно, все материнемножко слепы и не понимают своих дочерей, пока не состарятся и не перестанутзавидовать их молодости. Ты так же плохо понимаешь Джастину, как я плохопонимала тебя.

Она откинулась на спинку кресла-качалки и слегкапокачивалась, прикрыв глаза, но из-под опущенных ресниц зорко присматривалась кМэгги, как ученый к подопытному кролику.

— Что бы он ни нашел в тебе, он это заметил с первоговзгляда и этим ты его околдовала раз и навсегда. Тяжелей всего ему было понять,что ты становишься взрослой, но пришлось понять, когда он приехал и оказалось —тебя нет, ты вышла замуж. Бедняга Ральф! Ничего не поделаешь, ему толькооставалось пуститься на поиски. И он тебя разыскал, не так ли? Я это поняла ещераньше, чем родился Дэн, как только ты вернулась домой. Раз ты заполучилаРальфа де Брикассара, тебе уже незачем было оставаться с Люком.

— Да, — вздохнула Мэгги, — Ральф меняразыскал. Только ведь это ничему не помогло, правда? Я знала, он никогда неоткажется от своего бога. Потому и решила — пускай у меня останется хотьчастица его, единственное, чем я могу завладеть. Его ребенок. Дэн.

— Я как будто эхо слышу. — Фиа засмеяласьневеселым своим смехом. — Ты говоришь моими словами.

— Фрэнк?

Скрипнуло кресло; Фиа встала, прошлась взад и вперед позвонким плиткам веранды, потом остановилась перед дочерью, посмотрела на нее вупор.

— Так, так! Мы квиты, а, Мэгги? Ну, а ты давно узнала?