Фиа поднялась, подошла к камину и швырнула первый лист«Гералда» в огонь. Ральф Рауль кардинал де Брикассар вздрогнул, подмигнул ей иобратился в пепел.

— Что ты станешь делать, если он вернется, Мэгги? Мэггипрезрительно фыркнула.

— Вернется он, как же.

— Все может быть, — загадочно сказала Фиа. И вдекабре он вернулся. Без шума, никого не предупредив, приехал на спортивноймашине, сам вел ее всю дорогу от Сиднея. Ни слова о его приезде в Австралию непроникло в печать, никому в Дрохеде и не снилось, что он вдруг явится. Когдамашина остановилась на посыпанной песком площадке сбоку от Большого дома, тутне было ни души и никто, очевидно, не слышал, как она подъехала, никто не вышелна веранду.

Всем своим существом, всем телом Ральф узнавал каждую милюдороги от Джилли, вдыхал запахи кустарника, овец, переменчиво поблескивающих насолнце сухих трав. Кенгуру и эму, гала с розовыми подкрыльями и ящерицы гоанны;жужжат, гудят, трепещут крыльями мириады насекомых, потоками темной патокипересекают дорогу муравьиные походные колонны; и повсюду — тучные сытые овцы.Как ему все это дорого, ведь в известном смысле этот мир и покой — воплощениевсего, чем он дорожит. Минувшие годы словно бы ничего здесь ни на волос непеременили.

Вот только сетка от мух — это новость, но Ральф с усмешкойотметил про себя, что веранду, обращенную к Джиленбоунской дороге, Фиа закрытьсеткой не позволила, затянуты лишь выходящие на эту веранду окна. Что ж, правильно,ведь громадное полотнище мелкой проволочной сетки непоправимо изуродовало бычудесный фасад в георгианском стиле. Интересно, сколько лет могут житьпризрачные эвкалипты? Саженцы здешних, должно быть, привезены были из глубиныМертвой пустыни восемьдесят лет назад. Верхние ветки бугенвиллеи гнутся подсплошной массой медно-красных и лиловых цветов.

Уже лето, всего две недели осталось до Рождества, и розыДрохеды в самом цвету. Розы повсюду — белые и розовые, чайные, кроваво-красныеи алые, словно кардинальская сутана. Вьющиеся розы сплетаются с зелеными в этупору ветвями глицинии, дремотно спокойные, белые и розовые, свисают с крышиверанды, закрывая проволочную сетку, любовно льнут к черным ставням второгоэтажа, тянут зеленые усики еще выше, к небу. Опоры громадных водяных цистернтеперь уже совсем скрыты этим цветущим покровом, не видны и сами цистерны. Абольше всего роз одного цвета — нежно-розовых с серебристым отливом. Пепелрозы? Да, так называется этот цвет. Должно быть, их посадила Мэгги, конечно,Мэгги, больше некому.

Тут он услышал смех Мэгги и замер, застыл в ужасе, потомчерез силу двинулся в ту сторону, где звенел этот заливистый смех. Так онасмеялась, когда была еще маленькая. Вот это где! За огромным пышным кустомпепельных роз, возле перечного дерева. Ральф рукой отвел усыпанные розамиветви, голова кружилась от их аромата и от этого смеха.

Но нет, это не Мэгги, — в густой зеленой траве сидит накорточках мальчик и дразнит крошечного розового поросенка, а тот вдруг нелепонаскакивает на него, галопом кидается прочь и снова бочком, бочком к немуподбирается. Не замечая свидетеля, мальчик запрокинул золотистую голову и опятьзасмеялся. С незнакомых губ слетает смех Мэгги. Невольно кардинал отпустилветки и, не замечая шипов, напрямик шагнул вперед. Мальчик — почти подросток,на вид ему можно дать лет двенадцать — четырнадцать — испуганно поднял глаза;поросенок взвизгнул, вздернул хвостик-закорючку и пустился наутек.

Мальчик — босой, почти обнаженный, в одних только старыхшортах цвета хаки, очень загорелый, гладкая чистая кожа чуть золотится; вгибком мальчишеском теле уже угадывается будущая сила: широко развернуты прямыеплечи, мускулистые ноги с крепкими икрами, впалый живот, узкие бедра. Палевые,точно того же цвета, что выгоревшая на солнце трава Дрохеды, волосы длинноватыи мягко вьются, а глаза в неожиданно черных, небывало густых ресницахсиние-синие. Как будто сбежал на землю очень юный ангел.

— Привет, — с улыбкой сказал мальчик.

— Привет, — отозвался кардинал Ральф, невозможно былоустоять перед обаянием этой улыбки. — Кто ты?

— Я Дэн О'Нил, — сказал мальчик. — А вы кто?

— Меня зовут Ральф де Брикассар.

Дэн О'Нил. Так это сын Мэгги. Значит, она все же не ушла отЛюка О'Нила, вернулась к нему и родила этого красивого паренька, который мог быбыть сыном его, Ральфа, не сочетай он прежде свою судьбу с церковью. А скольколет ему было, когда он посвятил себя церкви? Он был не намного старше, ненамного взрослее этого мальчика. Подожди он еще немного — и мальчик мог бы бытьего сыном. Что за вздор, кардинал де Брикассар! Не посвяти ты себя церкви, тыостался бы в Ирландии, разводил бы лошадей и никогда не узнал бы своей судьбы,не знал бы ни Дрохеды, ни Мэгги Клири.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — вежливо спросилмальчик и поднялся; какая-то очень знакомая гибкая грация в его движениях,должно быть, и это от Мэгги.

— Твой отец дома, Дэн?

— Отец? — тонко очерченные темные бровисдвинулись. — Нет, его нету. Он здесь не живет.

— А, понимаю. Ну а мама дома?

— Она поехала в Джилли, скоро вернется. А бабушка дома.Хотите ее видеть? Я вас провожу. — Синие-синие, васильковые глаза,устремленные на приезжего, вдруг распахнулись и снова наполовину скрылись подресницами. — Ральф де Брикассар. Я что-то про вас слышал. О, вы — кардиналде Брикассар! Простите меня, святой отец! Я не хотел быть невежливым.

Хотя Ральф и сменил кардинальское облачение на белуюрубашку, бриджи и сапоги для верховой езды, на пальце его и сейчас сверкалрубиновый перстень, который ему не полагалось снимать до самой смерти. Дэн ОНил опустился на колени, тонкими руками взял тонкую руку кардинала ипочтительно поцеловал перстень.

— Ничего, Дэн. Я приехал сюда не в качестве кардинала.Я здесь просто как друг твоей матери и твоей бабушки.

— Простите, святой отец, мне следовало сразу понять,как только вы назвали себя. Мы здесь часто про вас говорим. Но вы сказали этонемного по-другому, и меня сбило имя Ральф. Мама будет очень рада вас видеть.

— Дэн, Дэн, где ты? — нетерпеливо позвал низкий,звучный, с обворожительной хрипотцой голос.

Свисающие чуть не до земля ветви перечного деревараздвинулись, из-под них, наклонясь, вышла девушка лет пятнадцати, порывистовыпрямилась. И Ральф мгновенно узнал эти необыкновенные глаза. Дочь Мэгги. Атонкое личико с резкими чертами — все в веснушках, до обидного не похоже наМэгги.

— А, привет. Извините, я и не знала, что у нас гость.Меня зовут Джастина О'Нил.

— Джасси, это кардинал де Брикассар, — громкопрошептал Дэн. — Поцелуй кольцо, скорее!

Слишком светлые, словно бы невидящие глаза сверкнулипрезрением.