– И то! – кавалерист распахнул дверь, за которой караулили бодрый кот и сонный адъютант. – Еще свечей, прогорели, и шадди. Вина не надо.

– Во всех смыслах, – усмехнулся Эмиль, косясь на алатский выигрыш, все еще способный сбить с ног троих. Во всех смыслах сбить.

Ноги они с Алвой не переломали, но взошедший над мертвым аббатством тонюсенький месяц пришелся кстати. Если б еще через него не скользили похожие на дымные клубы облака, напоминая о чем-то смутно-страшном, что навеки приросло к ночи, ветру и луне.

– Почему? – внезапно спросил Иноходец, – почему облака бегут, а внизу тихо?

– Вам не хватает воя и свиста? – полюбопытствовал Рокэ, разглядывая черную двурогую громадину. – Рамон прав, удивительно невезучий храм… В него могло вернуться столько заметных персон, а прорвался дурак и ворюга. Книжные призраки полны величия и чувства долга, нам же если кто и попадается, то валтазары. При этом в Багерлее призраков и духу нет, а ведь там не всегда было столь благостно.

– Благостно? – порой Роберу начинало казаться, что он привык к Рокэ, но попробуйте привыкнуть к Сагранне!

– С этим небытием что-то не так… – постановил Ворон и неторопливо двинулся в сторону помнящей Айнсмеллера и сюзерена террасы. Огороженное тьмой пространство казалось огромным и злым, будто сожравшее Надор озеро. О стынущей в провале воде и разрывающих кладбищенскую тишь обвалах рассказал Дювье. Шар Судеб мимоходом смахнул в бездну любовь Айрис, ненависть Мирабеллы, благородство Наля. Через Ноху он тоже прокатился, вот по этим самым плитам…

– Это было здесь! – не выдержал Робер. – И вон там. Альдо и Моро… Вы ведь так ничего и не знаете!

– Отчего же? – Алва взял Робера под руку, будто уводя от неприятного собеседника на каком-нибудь приеме. – Моро застрелили вы, больше было просто некому. Все присутствующие хотели смерти анаксика и не возражали против смерти Окделла. Вы примчались и пожертвовали лошадью, что, на мой взгляд, естественно.

– Моро гоняли по двору, именно гоняли… Альдо еще шевелился; его смерти в самом деле желали все, кроме Дикона. Даже Катари…

– А вы?

– Не знаю! Я уже предал…

Красноватая звезда взгромоздилась на сломанный шпиль, облака продолжали свою скачку, птицы, если они еще здесь остались, спали. Под каблуком противно скрипнуло стекло, сколько же его тут! Лестница на террасу осталась сбоку, теперь они шли там, где рвали на куски Айнсмеллера. Смотреть на выпившие порченую кровь плиты Робер не мог, взгляд метнулся вдоль стены, уперся в россыпь уже не мебели, но еще не дров, чуть дальше, наособицу, валялся похожий на беззубую пасть шкаф, из-под него пыталась выползти перекореженная решетка, и откуда только взялась?

– Вы не умеете предавать, – Рокэ резко свернул, не дойдя до непонятной баррикады. – Предательство, оно вроде пения. Талант и вкус даруются при рождении, но без усердной работы не обойтись. У господина Альдо совершенно не было вкуса, у вас нет таланта.

– Рокэ, я не мог иначе…

– Разумеется, – Ворон на мгновенье застыл, склонив голову набок, словно во что-то вслушиваясь, потом обернулся к Роберу. – Однажды я убил незнакомого коня, чтобы спасти незнакомого человека. Позже выяснилось, что спасал я на самом деле себя, и не первый раз. Позволь я погибнуть вам в Занхе, а брату Валентина – в Гельбе, со мной все было бы кончено еще у эшафота. Собственно, я так и предполагал.

– А вот я думал о том, что вы обезумели.

– Я же объяснил вам, что это не так.

Снова скрип стекла под ногами и трущийся о стены ветер… Рокэ повторяет путь призрачных монахов, можно было бы и догадаться. Привидения исчезли первыми, затем настал черед крыс и кошек, люди продержались дольше всех – чтобы их не стало, потребовался бунт. Теперь Ноха пуста, здесь ничего не найти, кроме памяти и мусора, даже страха не осталось. Эти стены ничего больше не хотят, им все равно, кто тут ходит; кошмар вернулся в сон, в лихорадку, в Агарис, которого тоже нет. Нет ни «истинников», ни гоганов, ни орущих торговок. Енниоль заботился о своем народе, Левий спасал чужих, и оба ничего не смогли: подлое так и осталось подлым, а живое стало мертвым.

Впереди закрывает звезды терраса, они замкнули круг.

– Рокэ, так вы надеялись?

– Я никогда не хотел умирать, особенно – глупо. Разумеется, уцелев, я стал надеяться. Не на Леворукого, с него, как я его понимал, сталось бы бросить меня именно в Багерлее. На Валентина. Оснований у меня было немного – рассказы Джастина и то, что Придд отсалютовал мне шпагой, но даже это было лучше, чем ничего. Потом появились вы, впрочем, на вас я не рассчитывал.

– Вы послали меня к Савиньяку.

– Он для этого был достаточно далеко. Тогда я еще не оценил степени гальтарского помрачения и думал, что меня примутся убивать на эсператистский манер. Вы могли не выдержать, и вас бы прикончили вместе со мной, но, вернее всего, после казни, пронеспав целую ночь, вы явились бы к своему, скажем так, другу и высказали все, чего он не собирался понимать. Потом вас зарезал бы какой-нибудь Давенпорт или отравил какой-нибудь Суза-Муза, и Дракко опять остался бы без хозяина. К счастью, все как-то устроилось… Его высокопреосвященство, Перт, Габайру, гальтарские кодексы – с такими картами не проигрывают.

– Вы совсем не рассчитывали на Дикона?

– Совсем.

– Я понимаю, вам больно вспоминать.

– Нет, это вам больно. Молодой человек, нуждающийся в окрике, чтобы поднять упавшего друга, ни на что не годится.

– Но вы же пытались с ним говорить!

– Разве?

– Дик думал, что меч ему отдал Рамиро, но ведь это были вы!

– А, так вы об этой мистерии? Я приболел и выглядел не лучшим образом, даже Марсель испугался, грех было не воспользоваться. К тому же мне хотелось приличного вина… В итоге я убил глупого мерзавца и собственную лошадь, а вы – королеву, которая убила все того же агарисского дурака.

– Так думал Дикон, но Катари не хотела…

– Хотела, Эпинэ, так же, как и Моро. Они хотели, и они сделали, а победителей не оплакивают.

Заткнуть нохскую дыру не вышло по причине отсутствия таковой, но Ворон, разумеется, не унялся. Теперь ему приспичило проверить Старый Парк на предмет чего-то вроде благодати. И не просто проверить, а затащить туда парочку бесноватых, которых еще предстояло опознать и отловить. Марселю затея не нравилась, однако мысль о претензиях виконт отмел – они таскались по Олларии не для собственного удовольствия, вот улизни Ворон с Иноходцем к «пантеркам», можно было б и обидеться. Виконт поправил царапающий шею воротник и попытался сосредоточиться на папенькиных загадках, но мерное постукивание салигановой трости разбивало мысли не хуже, чем сама трость ледок на угрюмых лужицах.