но уже через полторы минуты Вадим предупредил по рации, чтобы не стреляли в "зелёнку" на западе. Значит, пошёл якут за шкурками песцов. Пока на нашем поле боя наступило затишье, мы зализывали раны под далёкий грохот взрывов и очередей. Я стащил раненого и убитых вниз. Их тут же заменили. Убитых среди нас оказалось семнадцать человек, в основном, молодые, необученные парни. Некогда их было учить. Простите, ребята. Земля вам пухом. Если сложится, похороним как положено, а пока... Пока хватало раненых. Ими занимались и здесь, и внизу. Все, кто хоть чем-то мог помочь, помогали, но квалифицированных медиков не хватало. По сути, профессор пахал один без устали, но девчонки всячески старались облегчить его участь. Бойцы приволокли из оружейки ящики с патронами. Они тут же вскрывались, парни и мужчины набивали патронами магазины, пока другие бдили за окрестностями. Всё молча, суетливо. Все будто ожидали продолжение кошмара. И оно не заставило себя ждать. Я как раз смотался до автобуса, достал три упаковки "Флэша", кинул в толпу. Хоть и химия голимая, но сейчас энергия нужна, как никогда, так что не до изысков. Успел осушить полбутылки и передать Вадиму, мы торчали у порядком изношенных пулями бетонных плит.

- Чёт снайпер твой долго, - измотанным голосом произнёс я, сел за мешки и закурил, держа сигарету в кулаке.

- Он с рацией, доложит, - лейтенант опустился рядом. - Хоть гадов всех положили, но потерь много. Нужна огневая поддержка с воздуха. Я чую, эти - не единственные в округе.

- Я тоже, - только и успел кивнуть, как со стороны, где находились разбитые редуты врага, раздался хлёсткий выстрел СВУ, а вслед за ним разъярённые очереди "эмок". Мы все похватали оружие, и в этот момент в эфире раздался крик:

- " Командир! Тут целый батальон! Веду бой!!!"

Щелчки снайперской винтовки еле слышны на фоне тысяч выстрелов врага. Вспышки стрельбы рассыпались по лесополосе. В ночной тьме не видно ни хрена, но мы открыли огонь по вспышкам. Снова в голове сумятица, мыслей клубок, но вот оно, боевое просветление. Я отрешился от мира и просто стрелял, менял позиции, магазины, раздавал команды. Лейтенант метался, собирал своих, в рацию крикнул:

- Сёма, продержись две минуты! Мы за тобой идём!

- " Поздно, Вадя!! Ранен!! Обложили!!! Прощай, командир!!!" - в последний раз голосом снайпера откликнулся эфир, а где-то в лесу раздался взрыв гранаты. Офицер заревел, как раненый зверь, помчался на холм, выхватив у пулемётчика только что снаряженную ленту от ПКМ и полупустой цинк "семёрок". Не прошло и минуты, как заговорил пулемёт, заговорил по-особенному, каждая очередь пропитана яростью. А лейтенант всё это время исступленно кричал. Когда он замолк, я уже понял, что произошло. Тело Вадима тащил вниз раненый солдат, у лейтенанта была разворочена голова, вражеский снайпер оказался точен.

Враги приближались перебежками, и с каждой минутой вспышки выстрелов оказывались всё ближе. Всё могло закончиться печально, ведь если нас запрут в бомбаре,то пиши - пропало. Взорвут вентшахты, а там надолго нас не хватит. Только если не обойти врага через запасной выход, но это займёт слишком много времени и фактор неожиданности может не получиться. Натовцы приблизились по лесополосе на добрых сто метров, как вновь заговорила связь бодрым голосом пилота:

- " Эй, убежище! Это вертушка! Мы на подлёте! На подлёте! Наведите меня, а то всех в капусту пошинкую!!!"

Весёлый малый. Денис объяснил ему, что да как, и дал общий приказ прекратить стрельбу. Недолго ждали. Только успели попрятаться, как из тёмного неба посыпались струи яркого огня, с неимоверным грохотом превращаясь на земле в огромные цветы пламени. Земля задрожала и заложило уши, а глаза ослепли от вспышек. Лес в той части, где настырно пёр на нас враг, пыхнул моментально, пламя поднялось до небес, унося жизни всех, кто оказался рядом. После ракет, МИ-24 обработал территорию из крупнокалиберного пулемёта и на прощание качнул дутым корпусом:

-" Я пуст. Добивайте, если там кто остался", - острил вертолётчик. - " А у меня куча дел, которые я кое на чём вертел! Отбой! "

Прапор послал ему запоздалое спасибо, но винтокрыл, гремя лопастями, уже далеко. Я всматривался в монокуляр, но так и не рассмотрел ни одного живого в этом пламени ада. То, что мы не сумели толпой, вертолёт сделал в одиночку. Как говорится, за это и держим. И любим. Жаль, что поздно. Хотя теперь у нас появилось время на передышку. Вновь таскали раненых, пополняли боекомплект. Нас стало меньше, но ряды вновь пополнились. К сожалению, снова новичками. Внезапно прибыли машины из штаба. Оказалось, что комендант по закрытой линии договорился, чтобы забрали раненых. Погрузили, послушали маты лейтёхи - конвоира. Он уже с перевязанной головой, но не жалуется, мол, зацепило, не рана для мужика. Транспорт с ранеными отчалил. Обещали вернуться и за убитыми позже. Сказали, что в городе просто чистилище. Натовцы лезут из всех щелей. Наши их конечно нагибают, но потери огромные. Уехали.

Спустя минут десять откуда-то со стороны руин двухэтажек вновь по нам открыли огонь, но как-то вяло, без фанатизма. Мы тоже сильно не усердствовали, берегли силы, а то и так досталось. Но где-то недалеко шла интенсивная стрельба, хотя по непрекращающимся радиопереговорам мы толком ничего не поняли. Я глянул на часы - половина одиннадцатого. Неужели всё-таки сегодня всё случится? Или есть ещё сутки? Раньше сны мне намекали на те аспекты, которые можно доработать, чтобы итог стал иным. Вроде необъяснимой способности повлиять на будущее. Сейчас же я не представлял, что можно сделать. В том варианте развития событий, что снился мне, ни я, ни кто-то другой ничего не сможет изменить. Сердце вновь забилось в бешеном ритме. Снова ощущение неизбежности подступило к горлу. Я диким взглядом оглядывался по сторонам, выискивая друзей, чтобы в нужный момент все были на виду. Дальше всё происходило, как в полусне. Натовцы появились сразу с