Накануне перестройки «не могу молчать» интеллигенции дошло до крайних пределов, до истерики, до вопля. Ю. Нагибин: «27 апреля 1983 г. В условиях нашей тотальной несвободы все мелкие ограничительные меры особенно невыносимы. Мы привязаны за каждый волосок, как Гулливер у лилипутов, к удручающему слову НЕЛЬЗЯ. Каждый, кто причастен хоть к малюсенькой власти, думает лишь о том, что бы еще можно было запретить, какие еще путы наложить на изможденных запретами граждан. После короткого, точно рассчитанного безумия Хрущева, ликвидировавшего лагеря, освободившего всех политических заключенных, открывшего двери в мир, были только запреты и ограничения данного им» (57).

И до осатанелого солдафонского крика дошло вельможное самоуправство, пытающееся сдержать натиск снизу. Возьмем киноленту «Гараж» – культовый фильм эпохи позднего «совка» – и попытки его запрета к показу на отдельных территориях СССР. Даже здесь правая рука не знала, что делает левая: «Из Харькова пишут: “Мы ездили в Белгород за 60 километров, чтобы посмотреть “Гараж”. Там Россия и там “Гараж” идет, а у нас на Украине не идет. Сделайте что-нибудь, чтобы “Гараж” пошел и у нас» (58). Подтверждаю: глупость выжившей из ума верхушки доходила до того, что фильм «Гараж» не показывали в нашем Харькове и мы, чтобы посмотреть едкую трагикомедию Рязанова, выезжали в РСФСР, в Белгород.

Система не могла уже справиться даже с задачей запретительства: либо признать, что показ одного гаражного коллектива характеризует нелепости жизни всей страны, либо сделать вид, что нас это не касается и отдельные недостатки бичуются сатирой вполне с ведома властей. Это касалось всего – литературы, музыки, идеологии. Привычные меры не работали – цензура легко обходилась по другим каналам распространения информации, подкуп не действовал, поскольку в небогатой стране толком нечего оказалось и предложить, возвышенные идеалы прошлого растворились в потребительской лихорадке настоящего. Дряхлость и неработоспособность системы не только очевидна всем, уже возникает вопрос – а не погребет ли она нас всех под своими обломками? Вступал в действие механизм обычного человеческого самосохранения.

В поздней истории СССР постоянно шло негласное состязание официальной и неофициальной информации, почерпнутой из альтернативных источников таких, как самиздат или западные радиостанции. И здесь поражение отечественной идеологической машины становилось все более очевидным, что особенно обидно, поскольку враг лупил основоположников радиопропаганды на их же территории. Если «Московское радио» – первая ласточка советского иновещания – начала трансляции на немецком и английском в еще 1929 году, то «Би-Би-Си», к примеру, стала регулярно выпускать передачи по-русски только в 1946-м. Наши противники в «холодной войне» подошли к делу основательно и профессионально. Номенклатура выпусков западных радиостанций все время расширялась – подключались новые радиостанции, звучали и новые языки вещания. А 1 марта 1953 года вышла в эфир первая программа на русском языке радио «Освобождение», вскоре получившее название радио «Свобода».

«Задачей зарубежных радиостанций по сути дела было – ох, как мне не хочется это произносить! – развал Союза, – говорит американский медиа-аналитик Д. Дженсен. – Их целью тогда было информирование советского населения о том, что происходит не только в мире, но и в их собственной стране. Расчет делался на то, что информированное общество само сделает выводы, совпадающие с западным взглядом на мир» (59).

Продуманная пропаганда всегда нацелена на привычки, обычаи, стандарты и нормы жизни целевой аудитории. Феномен всесоюзного прослушивания программ Севы Новгородцева с его массовой молодежной аудиторией общеизвестен, но мы вспомним еще более ранний и более изощренный пример, который приводил своим друзьям К. Федин после вроде бы «всемирного» разоблачения преступлений Сталина и Берии: «Он рассказал, что в Гаграх, где он был на улице, огромная картина “Утро родины” (Сталин среди полей) освещается прожекторами – и рядом памятник Сталину; из Турции на груз. языке передается по радио нечто вроде “Би-Би-Си для бедных”, эта передача начинается пением груз. нац. гимна, а кончается гимном в честь Берии. Изо всех раскрытых окон раздается голос радио: “Слава Берии, Берии, Берии!”» (60). Наглядный пример работы с целевой аудиторией – населением Грузии, в массе своей не принявшем хрущевскую политику развенчания Сталина и Берии.

Руководство СССР настолько тревожили последствия координированной радиопропаганды западных стран, что оно было готово пойти на определенные уступки, лишь бы прекратить бесконечное размывание основ социализма. Так, в феврале 1972 года любопытное предложение выдвинул в разговоре с американским конгрессменом Дж. Шейером, посетившим в январе Москву, кандидат в члены ЦК, главный редактор «Литературной газеты» А. Чаковский. «Если американцы прекратят передачи для Советского Союза, передаваемые “Голосом Америки” и радиостанцией “Свобода”, тогда мы, сказал Чаковский, изменим наше отношение к нашим “диссидентам” и к выезду евреев из Советского Союза» (61). Однако неофициальный зондаж остался без ответа, ставки в борьбе были значительно выше, чем судьбы каких-то диссидентов и евреев, которые как раз должны были оставаться в Советском Союзе, создавая все новые и новые информационные поводы, изобличающие действующую власть.

«По большому счету зарубежное вещание сыграло в истории СССР такую же роль, какую “Аль-Джазира” сыграла в последние годы в арабском мире – показало людям, насколько у них в стране все паршиво», – говорит Дж. Эйял, автор десятков статей о политике Запада в Восточной Европе, директор лондонского Центра исследований международной безопасности (62). И очевидный успех иностранной пропаганды связан все с той же удручающей скукой и твердолобостью советских СМИ, особенно очевидных для образованного человека: «…слушаю радио и вижу, что “радио – опиум для народа”. В стране с отчаянно плохой экономикой, с системой абсолютного рабства так вкусно подаются отдельные крошечные светлые явления, причем раритеты выдаются за общие факты – рабскими именуются все другие режимы за исключением нашего» (К. Чуковский) (63). Нужно умудриться, имея в руках такие козыри, как монопольное владение телевидением и радио в СССР, проиграть информационную войну.

Неумение работать в современных условиях и нежелание осваивать новые действенные методы пропаганды вкупе с экономическими трудностями, перерождением элиты и разочарованием народа привели к краху советского проекта. Власть, неожиданно для себя обнаружила, что воспитанная ею в ходе систематической идеологической обработки внушаемость «населения», его открытость психологическому манипулированию (поиск «врагов» и т. п.) оборачиваются против нее самой. Трухлявые штампы легко разваливались при соприкосновении с действительностью. Е. Евтушенко жалуется: «Небольшой сборничек цитат из Ленина, составленный Венедиктом Ерофеевым под названием “Моя маленькая Лениниана”, поверг меня в глубокую депрессию, сильно поколебал в моих прежних, самых искренних убеждениях» (64). Тонкий сборничек цитат заставляет менять убеждения уже взрослого, состоявшегося человека? Что ж это за убеждения такие? Могут ли люди, имея такие шаткие основы психики, руководить страной или хотя бы ее культурой?