— Я прошу прощения. Честно. Только не забывай, что мы оба кого-то сегодня потеряли.

Люк качает головой:

— Ты потеряла кого-то. А я — всех на свете.

Я вхожу в лифт, но Люк не поднимает головы. Остается сидеть на месте, и в щелке между задвигающимися дверями мне кажется, что он становится все меньше и меньше. И вот я уже смотрю на сталь.

Между мной и Люком все кончено.

Начинается что-то другое.

* * *

Вечером я скачиваю приложение в телефон и включаю модель «Ньюсапа». Глаза робота распахиваются, и неожиданно оказывается, что они серо-голубые, — и от этого у меня сжимается сердце.

Заметив меня, робот сощуривается и рычит:

— Что ты со мной сделала?

Голос у него неживой, механический, но тон знакомый.

— Я сделала так, чтобы ваши мечты сбылись.

Глава тридцать четвертая

Яплаваю в безбрежном бассейне. Но у нас не хватило бы денег на такую огромную ванну. Ноги у меня касаются дна, руки я скрестила на груди, чтобы не задевать локтями бортики.

Я все вспоминаю, как кровь из моей ладони обвивает и стискивает шею Джастина. Это не безликий незнакомец, смерть которого я наблюдала в подвале. Джастина я знаю. Да, я не убила его — но уничтожила.

Прошло недели две с тех пор, как мы выбежали из белого кабинета с моделью «Ньюсапа» и бабушкиной урной, оставив там Люка. Я никогда не слышала, чтобы мама так рыдала. Тетя Мейз отбежала от нас подальше, и в небо ударили языки пламени. Дядя Катиус потом несколько дней просто молчал.

А Кейс…

Она почти не выходит из комнаты. Ей не удалось даже сообщить в «Ньюген», что она отказывается от стажировки.

Джастина объявили пропавшим, а Люка назначили преемником в отсутствие его покровителя. Ему всего шестнадцать, а он директор многомиллиардной корпорации. И он не один. Рядом с ним его названые брат и сестра — он оплачивает их иммиграционные процедуры и помогает остаться в стране. Всех членов нашей семьи он заблокировал, но я вижу его в новостях и на рекламных щитах в центре. Теперь трое подопечных Джастина всегда единодушны, их сплотила гибель наставника, и Люк уже не один. Я пыталась разузнать, нет ли у кого-то дара, который вылечил бы Джураса, но в конце концов это оказалось неважно: вскоре после того, как Люк занял директорское кресло, у Джураса прошли все симптомы, и теперь он работает как раньше. Силы, которую вложила в мои руки Мама Джова, хватило ненадолго. Иногда я думаю, что было бы, если бы той ночью на балконе доверилась и ей, и себе.

Но подолгу размышлять об этом слишком больно, вот я и стараюсь забыть.

Люк уже провел в «Ньюгене» кое-какие реформы. Алекс говорит, что теперь на ее удостоверении личности стоит ХХ — как и положено.

Руководитель из Люка получится совсем не такой, как из Джастина.

Мне он не писал. Зато мы избавлены от любых угроз с его стороны. Может быть, он просто боится, как бы его не постигла та же участь, что и его наставника.

Я тешу себя мыслью, что он просто хороший человек.

Я смотрю на свою грудь — и вижу, что рубцы после обряда у Дэвисов еще отчетливо видны. Не знаю, заживут ли они настолько, чтобы стать незаметными. Даже если да, я-то ничего не забуду.

Во время Карибаны погибли два чернокожих. Одного, мужчину, застрелил полицейский. Его звали Лукас Пам. Другой жертвой стала пожилая женщина, ее задавили в толпе, когда все побежали. Генриетта Льюис. Суд без лишнего шума обвинил полицейского в преднамеренном убийстве и больше ничего говорить не стал. Скорее всего, срок ему дадут как за непреднамеренное. Так обычно делается. Сейчас за то, что нас убивают, наказывают строже, чем раньше, но все равно полицейские иногда не могут сдержаться, чтобы не нажать на курок. Это случается все реже и реже, настолько, что кое-кто утверждает, будто подобного уже не бывает. Нет, бывает. Вот и на Карибане это случилось. Тут мне вспоминаются слова Мамы Бесс: «Стало лучше, но еще не хорошо».

Когда в Сети писали о Карибане, там были сплошные видео с пьяными драками на карнавале. Будто это мы виноваты. Мы с нашей врожденной склонностью к насилию, которая, как видно, сцеплена с цветом кожи. Кого-то призывали к порядку, и они стирали посты. А когда появились сенсационные новости об исчезновении Джастина, о карнавале окончательно забыли.

Я знаю, что я не виновата, но меня все равно гложет совесть. Дэвисы пытались нас защитить, а я все испортила. Я оплакиваю не только бабушку, но и Лукаса и Генриетту. И вся наша семья тоже. В нашей общине все ходят понурые. Все мы это чувствуем. И вряд ли так уж легко забудем.

Между тем Джастин проводит свои дни в подвале, где его запрограммировали оставаться, — то ходит туда-сюда, то что-то пишет. Его электронная деятельность ограничивается небольшим участком нашей локальной сети, подальше от альманаха. Дать ему планшет я не решилась — я ему не доверяю, — поэтому снабдила пачкой бумаги и ручкой.

Папа с ненавистью и презрением поинтересовался, почему бы нам не отключить его от греха подальше.

Но это все равно что убить — и я не стану этого делать. Несмотря на то что он причинил столько страданий. Мы можем стать лучше. Пусть Джастин остается Джастином, только утратит возможность шантажировать мою семью. Тешу себя мыслью, что благодаря этим ограничениям он, возможно, применит свою гениальность на благо человечеству. Поживем — увидим.

Я нажимаю кнопку, и в остывающую ванну текут струйки теплой воды.

Дверь в ванную распахивается, врывается Кейша. На ней белое платьице без бретелек и в облипку.

— Вылезай из ванны, чтоб тебя хакнуло!

Сердце у меня екает. Я опираюсь локтями о бортики, встаю и тянусь за полотенцем.

— Как это, раз — и все? — изумляется Кейша. — Я думала, придется тебя силком вытаскивать.

— Хочу, чтобы это скорее кончилось.

Она протягивает мне длинное белое платье — кружевное, с открытой спиной. Призвальное платье. По традиции его надевают второй раз в день окончания Пути Взросления.

Я надеваю белье и натягиваю платье через голову. Нащупываю большим пальцем металлический зуб и надкусываю кожу. Трех капелек крови вполне достаточно. Я втираю в волосы немного фирменного томасовского «Кудрявого бальзама», а магия довершает остальное — что-то увлажняет, что-то растягивает, что-то подчеркивает и высушивает, и все в один прием. Безупречная прическа в две секунды.