пику – зверский поступок, подломивший моральный дух османов. «Знамя халифов» тоже оказалось в руках христиан. А поскольку османы считали это сражение битвой за веру, то они вполне обоснованно решили, что Аллах, по-видимому, «отвернулся от них». Порядки османов распались, и всего через четыре часа Священная лига под предводительством Хуана Австрийского воспользовалась своим преимуществом.

Поэт и драматург Мигель де Сервантес, участник битвы при Лепанто, потерявший в бою левую руку, впоследствии писал: «Столь радостный для христиан день, когда наконец рассеялось заблуждение, в коем пребывали весь мир и все народы, полагавшие, что турки на море непобедимы»{738}. На Западе начались масштабные торжества. Некоторые военные трофеи подтверждали стереотипы о растленности османского двора. Когда захватили адмиральский корабль Али Паши, на нем обнаружили 150 000 цехинов{739}. Рассказывали, что венецианцы бросали в море свои кольца – это «обручение» с морем принесло им 200 османских кораблей. В Стамбуле же султан в порыве отвращения велел посадить европейских женщин из своего гарема в мешки и бросить их в Босфор.

Сначала, после битвы, в Стамбуле царила напряженность. Было убито двадцать тысяч человек, в том числе немалое количество искусных моряков, корабелов, технических специалистов, врачей. Некоторые жители, опасаясь вторжения с Запада, готовились бежать в Малую Азию. Рассказывали, что султан, получив вести об исходе сражения еще в Эдирне, три дня не спал. Однако флотоводцы Селима II тут же приступили к строительству нового флота в сухих доках Стамбула{740}. Затем перешли к капитальному ремонту императорского Арсенала (Терсане-и-амире) на берегу Золотого Рога. Так что, пока на Западе изводили чернила, увековечивая свое торжество, османы засучив рукава рубили фракийские леса – но не на бумагу, а на древесину. И вот через восемь месяцев после битвы при Лепанто Селим II уже построил 150 галер и – по примеру Хуана Австрийского – 8 собственных галеасов.

Это был грандиозный замысел, и расходы на него покрывало, вероятно, завоевание Кипра. 7 марта 1573 г. венецианцы с османами заключили мирный договор. По одному из его условий Венеция должна была оплатить расходы на военный поход против Кипра: 300 000 дукатов нужно было передать в течение трех лет, и Венеция официально передала остров османам. Власти Стамбула заселили Кипр, переселив туда из города мелких преступников и «персон нон грата», которые должны были начать на острове новую жизнь.

Стамбульские правители вовсе не собирались зализывать раны – они теперь явно оказались в положении силы.

Лет за 25–30 до битвы при Лепанто король Генрих VIII начал благоволить османскому стилю как в проведении значительных торжественных мероприятий, так и «костюмированных» балов. Для портретов он позировал на фоне характерных османских ковров. Изделия «в турецком стиле» и покупали, и копировали. Ковры с характерной «облачной полосой», ушакскими птицами и листьями, образующими свастику – все эти тканые сокровища обычно раскладывали на столах, считая слишком изящными, чтобы топтать их. Уже в 1575 г. в Европе в моду вошла ebru – оригинальная бумага с мраморным фоном (впоследствии ее стали изготавливать в Венеции по придуманной в Центральной Азии технологии). Когда у западных держав (например, у Англии) начали появляться собственные империи, когда в прохладных уголках континентальной Европы в разговорах торговцев и дипломатов начало расти влияние Индии, когда оказалось, что османские турки могут не только побеждать, но и проигрывать, стало казаться, что экзотика Ближнего Востока – безобидная игрушка. И для такого взаимного сближения основной территорией стал Стамбул.

Часть седьмая. Столица империи

Вторжения и осады, 1624-1900 гг.

Османская империя, 1566-1923 гг.

Глава 59. «Пороховые империи» и промышляющие деятели: драгоманы и евнухи

1556 г. (963–964 гг. по исламскому календарю)

Под музыку и шум толпы, этот шах всего мира Совершил круг по Стамбулу, словно солнце, Он покрасовался перед жителями города, Принимая их благословения и приветствия. Гелиболулу Мустафа Али, Sûr{741}

Город Стамбул, столица султана Рима – славится своей величиной и протяженностью, но не составляет и десятой доли от одной десятой этого города.

Сухан Рай, Khulasat al-Tawarikh{742}

На берегах реки Ганг, над священным городом Варанаси возвышается покинутый дворец. Этот скорбно взирающий на юг замок – одна из летних резиденций Акбара Великого, звено сложенной из песчаника и кирпича цепи, во имя Аллаха связующей покрытый буйной растительностью Индийский полуостров. Акбар, один из императоров династии Великих Моголов, правивший с 1556 по 1605 г., был также и одним из наиболее непредубежденных и самых честолюбивых земных правителей.

Если в наши дни отправиться по Великому колесному пути, можно увидеть родники, озера и мечети, где во время своего ежегодного паломничества в Аджмер останавливался Акбар. Однако его религиозные и территориальные устремления лежали гораздо южнее. К концу правления Акбара владения Великих Моголов простирались от Гуджарата на западном побережье до Бенгальского залива на востоке и от Лахора до Центральной Индии. В день своего рождения могольские императоры взвешивались, а сложенные на другой чаше весов драгоценные камни, золото и серебро составляли подарок, который они считали достойным принять{743}. Сделанные из рубинов и пластин цельного нефрита гранаты, украшавшие столы императоров в Северной Индии, были могольскими вариантами османских килимов и изящного шелкового шитья. При дворе Великих Моголов вовсю царили роскошь и самоуверенность.

Когда в 1517 г. османы захватили Иерусалим, Мекку и Медину, для Моголов это было словно нож в сердце{744}. Придворные Моголов и османов были суннитами. Императоры из династии Великих Моголов и османские султаны поддерживали тесное общение: они отправляли друг другу письма, послов, дары и шпионов. У обеих этих культур были общие центральноазиатские корни (источником вдохновения для строительства в Самарканде гробницы Тамерлана, этого