федералов переформировали свои бригады, перешли в контратаку и отвоевали потерянные утром позиции.

Ночная тьма окутала мраком душераздирающую сцену. Около тысячи янки и «джонни» были убиты, три тысячи ранены, причем многие из раненых умирали на крепчавшем морозе. В ставке южан также поеживались, но больше от летавших туда-сюда взаимных обвинений. Запланированная ночная вылазка гарнизона сорвалась, так как разведка сообщила о том, что полки федералов сторожат все подходящие дороги. Пиллоу все еще выступал за прорыв окружения, но Флойд и Бакнер, убежденные в том, что такой показной героизм оставит в земле добрых три четверти солдат, считали единственной подходящей альтернативой сдаться в плен. Впрочем, будучи «генералами от политики», Флойд и Пиллоу не желали сдаваться лично. Вспоминая о своих довоенных деяниях, Флойд понимал, что ему не дождаться снисхождения от своих тюремщиков. Он экспроприировал два парохода, стоявших на причале близ Донелсона, и, прежде чем рассвело, отплыл вниз по реке с полутора тысячами своих виргинцев. Несговорчивый Пиллоу жаждал стать военнопленным ничуть не больше Флойда. Сделав своим девизом выражение «свобода или смерть», он выбрал свободу и бежал вместе со своим штабом через Камберленд на плоскодонке. Перед своим бегством Флойд передал командование фортом Донелсон Пиллоу, а тот в свою очередь наделил всеми полномочиями кадрового офицера Бакнера. С отвращением отнесшись к этой буффонаде, Бакнер был готов разделить судьбу своих солдат.

Однако прежде чем сдаться, Бакнер позволил еще одному возмущенному этим фарсом офицеру уйти со своими людьми. Это был Натан Бедфорд Форрест, командир кавалерийского батальона, отлично сражавшегося в этот день. Выходец из низов, сколотивший состояние на торговле рабами и управлении плантациями, Форрест в июне 1861 года записался рядовым в армию Юга и дослужился до звания подполковника в батальоне, который он набрал и снарядил за собственный счет. Всю жизнь занимавшийся самообразованием, не имевший никакого военного опыта Форрест стал одним из самых передовых и требовательных командиров южан. Он разработал тактику комбинированного конного и пешего боя, не упомянутую в военных учебниках (которых он, впрочем, и не читал), но идеально подходящую для лесистой местности Западного Теннесси и Северного Миссури. Крупный, физически сильный и бесстрашный человек, Форрест обладал настоящим «инстинктом убийцы» в отношении янки и чернокожих, которых он мог спокойно видеть только в качестве рабов. Перед рассветом 16 февраля он вывел 700 своих солдат из форта Донелсон и пустил лошадей по обледеневшему ручью, слишком глубокому, чтобы пехота смогла форсировать его вброд. Ему удалось уйти, не встретив ни единого пикета федералов.

Утром 16 февраля Бакнер послал Гранту предложение договориться об условиях сдачи. Ответ был довольно грубым: «Никаких условий, кроме безоговорочной и безотлагательной капитуляции. Я планирую занять ваш форт немедленно». Бакнер был весьма уязвлен таким «неблагородным и неджентльменским ответом». В конце концов, именно он одолжил нищему Гранту денег, чтобы помочь тому добраться до дома после отставки из армии в 1854 году. Как бы то ни было, у Бакнера не оставалось иного выбора, кроме как капитулировать вместе с 12–13 тысячами человек[755]. Когда новости об этом достигли Севера, то зазвенели колокола церквей и раздались пушечные салюты, возвещая о великой победе. Линкольн произвел Гранта в генерал-майоры, сделав его вторым человеком на западном фронте после Хэллека. Всего восемь месяцев назад Грант был всеми забытым бывшим капитаном с сомнительной репутацией, а теперь его имя пропечатали во всех газетах страны.

Стратегические последствия этой кампании на данном этапе войны оставались наиболее важными. Примерно треть армии Джонстона на театре Теннесси — Кентукки была выведена из строя. Половина его оставшихся сил находилась в Нашвилле, а другая половина — в Колумбусе, что в 200 милях от Нашвилла. Между ними же находился победоносный враг, контролировавший все реки и железные дороги. Еще не нюхавшая пороху Огайская армия Бьюэлла подходила к Нашвиллу с севера, тогда как только что образованная союзная Миссисипская армия под командованием Джона Поупа угрожала Колумбусу с другого берега Миссисипи. 23 февраля Джонстон вынужден был эвакуировать Нашвилл, который стал первой столицей штата Конфедерации и первым ее важным промышленным центром, перешедшим в руки северян. Несколько дней спустя гарнизон Колумбуса также оставил город. Весь Кентукки и большая часть Теннесси оказались под военным контролем федералов, которым досаждали лишь партизаны и периодические кавалерийские рейды мятежников, которые отныне стали отличительной чертой данной местности. Форты конфедератов еще удерживали реку Миссисипи вдоль границы с Теннесси, но и они казались обреченными. New York Tribune, точный барометр общественного мнения северян, достигла пика оптимизма, равного «по высоте» глубине отчаяния после Булл-Рана: «Дело Союза победоносно распространяется по всем регионам страны. Каждый наш удар вселяет страх в сердца мятежников. Они охвачены паникой или пребывают в отчаянии. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать скорый конец войны»[756].

Многие южане действительно пребывали в отчаянии. Южные газеты и хроникеры оплакивали «позорный… постыдный… перечень катастроф». Мэри Бойкин Чеснат писала: «Ежедневно бьет нервный озноб. Дурные вести убивают меня»[757]. Джеймс Мэйсон сообщал из Лондона, что «последние неудачи у форта Генри и форта Донелсон оказали неблагоприятное воздействие на мысли здешних друзей». В разгар этих мрачных событий Джефферсон Дэвис 22 февраля был избран на шестилетний президентский срок. Дэвис и его слуги-негры во время инаугурационной процессии были одеты в черное. На недоуменный вопрос кучер сухо ответил: «Так, мэм, мы в Ричмонде всегда одеваемся на похороны и подобные мероприятия». Дождь, зарядивший во время церемонии, добавил атмосфере похоронный характер. В своей инаугурационной речи Дэвис признал, что «после ряда успехов и побед мы потерпели недавно тяжелые поражения»[758].

Однако, как и их северные коллеги после Булл-Рана, видные деятели южан призывали изыскать новые ресурсы в борьбе за победу. «[Хотя] нынешние события и против нас, — продолжал Дэвис, — окончательный итог войны не вызывает сомнений… Наверное, воля Провидения состоит в том, чтобы мы научились ценить наши свободы, заплатив за них такую цену». Согласно ричмондским газетам, потеря фортов Генри и Донелсон оказалась «к нашему собственному благу!» «Цена людей и народов познается в дни несчастий… Мы должны подойти к делу с большей серьезностью, чем раньше»[759].

Впрочем, южанам предстояло пройти еще через несколько поражений, прежде чем они смогли одержать новую победу. Оборонительные редуты Джонстона к востоку от Миссисипи пали в феврале, а в марте такая же судьба постигла его позиции к западу от реки. Войска мятежников в Арканзасе принял новый генерал — малорослый, но несгибаемый уроженец Миссисипи Эрл Ван Дорн, который пять раз был ранен во время войны с Мексикой и в пограничных стычках с индейцами.