Невинный романтизм «джонни» и янки, спешивших на войну в 1861 году, остался в прошлом. «Я не понимал, что значит „великолепие и блеск“ доблестной войны, пока не увидел это, — писал после битвы рядовой из Теннесси. — Люди… принявшие причудливые позы, мертвые… с широко открытыми глазами, раненые, умоляющие о помощи… Я был как будто оглушен этим несчастьем». Шерман описывал «горы искалеченных трупов… с оторванными головами и ногами… Такие сцены могли бы любого излечить от желания воевать»[775].

Сражение при Шайло лишило янки иллюзий о быстром разгроме южан на западном фронте. После падения Донелсона один союзный солдат писал: «Мне кажется, что эта война не продлится и шести месяцев». После Шайло он же добавил: «Если мне суждено будет выжить, я продолжу служить своей стране, пока мы не подавим этот мятеж, даже если на это потребуется десять лет». До Шайло Грант был уверен, что еще одна победа Союза покончит с мятежниками, теперь же он считал, что «ничто не сможет спасти Союз, кроме полного завоевания Юга»[776]. Битва при Шайло ввергла страну в пучину тотальной войны.

III

Хотя Гранту и удалось вырвать победу при Питтсбург-Лэндинг из рук врага, общественное мнение северян поначалу больше сфокусировалось на этих руках, чем на победе. По сообщениям газет, «синие мундиры» были исколоты штыками прямо в своих палатках, а армия Гранта почти разорвана в клочья и ее спас лишь своевременный приход Бьюэлла. Бывший герой Донелсона, Грант подвергся даже большим нападкам, чем Альберт Сидни Джонстон после вынужденного ухода из Теннесси. Что же стало причиной такого непостоянства северной прессы? Неудачи первого дня битвы при Шайло и ужасное количество жертв дают лишь часть ответа на этот вопрос. Рассказы о бое офицеров армии Бьюэлла, которые были более откровенны с репортерами, чем Грант и его подчиненные, и старались выпятить свою роль, также повлияли на общественное мнение. Циркулировали ложные слухи, что Грант во время битвы был пьян — казалось, что опозоренный в 1854 году капитан никогда не сможет исправить свою репутацию. К тому же значимость победы северян при Шайло не была столь очевидна. Борегар упорно продолжал считать битву своей победой. Лишь «неблагоприятное стечение обстоятельств», сообщал он, спасло янки от уничтожения, а отход сил конфедератов к Коринту был частью масштабного стратегического плана![777]

Когда факт неудачи конфедератов при Шайло стал наконец очевиден, многие южане отвернулись от Борегара. Они обвиняли его в том, что он спас врага от поражения, отказавшись отдать приказ о наступлении вечером первого дня битвы. Примерно в то время, когда сменился тон прессы южан, жители Иллинойса стали выступать в защиту Гранта. Когда видный республиканец из Пенсильвании во время встречи с Линкольном назвал Гранта недалеким пьяницей и обузой для администрации, президент выслушал его и произнес: «Я не могу обойтись без этого человека, ибо он сражается». Один из офицеров штаба Гранта снабдил конгрессмена от Иллинойса Элиху Уошберна (первого покровителя Гранта) информацией, используя которую тот произнес в Палате представителей хвалебную речь в адрес генерала, чьи «почти нечеловеческие усилия» при Шайло позволили «одержать одну из самых блестящих побед» в истории Америки[778].

Уошберн, конечно, хватил через край. Хладнокровие и железная воля Гранта во время боя едва ли могли компенсировать его ошибки перед битвой. Но как бы то ни было, союзная армия добилась под Шайло огромного стратегического успеха. Она пресекла претензии южан на перехват инициативы в долине Миссисипи. С этого момента все для южан в этом ключевом регионе пошло под откос. В этот самый день, когда обескровленная армия Борегара начала свой печальный отход к Коринту, объединенные сухопутные и водные силы федералов одержали еще одну важную (и на этот раз почти бескровную) победу на Миссисипи.

Когда конфедераты в феврале эвакуировали свой «Гибралтар» в Колумбусе, они оставили гарнизон из 7000 человек и 52 крупнокалиберных орудий на острове № 10 в пятидесяти милях вниз по реке.

Этот оплот блокировал корабли северян в той же степени, что и Колумбус. Хэллек приказал речной флотилии Эндрю Фута забросать остров снарядами, пока новая Миссисипская армия под командованием Джона Поупа обходит остров со стороны штата Миссури. Семь броненосцев и десять мортирных лодок, на каждой из которых было установлено по 13-дюймовой мортире, бомбардировали позиции мятежников с дальней дистанции и без особого эффекта. Тем временем Поуп установил контроль над миссурийским берегом и провел несколько транспортов с глубокой осадкой через канал, прорытый его войсками с помощью беглых негров. Теперь конфедераты были заперты с трех сторон, открытой для них оставалась лишь хлипкая «дорога жизни» через болотистый берег реки со стороны Теннесси. Поуп попросил Фута выделить ему канонерку, которая должна была прорваться сквозь огонь островной батареи и прикрыть десантный отряд, призванный перерезать эту дорогу. Лодка «Каронделет» совершила этот маневр в сильный шторм ночью 4 апреля, а через две ночи за ней тоже во время шторма последовала вторая лодка. Под прикрытием канонерок армия Поупа переправилась через Миссисипи, окружила гарнизон и 7 апреля приняла капитуляцию 7000 человек вместе с пушками и всем снаряжением, что для Юга было тяжелым ударом. Потеряв лишь несколько человек, Поуп добился победы, которую Хэллек назвал более значительным успехом, чем захват Донелсона Грантом, и Север получил нового героя.

После этого успеха Хэллек приказал Поупу присоединиться к Гранту и Бьюэллу под Питтсбург-Лэндинг, где Хэллек лично принял командование над объединенной группировкой, насчитывавшей более 100 тысяч бойцов. В этой армии собрались самые выдающиеся военачальники, включая четырех будущих главнокомандующих армией Соединенных Штатов: Хэллек, Грант, Шерман и Филипп Шеридан (бывший тогда еще в чине капитана); пять действующих или будущих командующих армиями: Бьюэлл, Поуп, Роузкранс, Джордж Томас и Джеймс Макферсон. Хэллек вряд ли мог найти применение такой блестящей плеяде, особенно Гранту. «Старый умник» по-прежнему недооценивал Гранта и отодвинул его на второй план, назначив на малозначимый пост заместителя командующего объединенными силами. Расстроенный Грант ходатайствовал о переводе, но в конце концов остался на своем посту.

Хэллек медленно продвигался к Коринту, загоняя в окопы всю армию при малейшей перестрелке с аванпостами конфедератов. Если после всех предосторожностей Хэллека можно было с уверенностью сказать, что Борегар не станет нападать на него, то с такой же уверенностью можно было сказать, что и он не сможет эффективно атаковать Борегара. Хэллек вел войну по учебнику — по своему учебнику. Это была война XVIII века, в стиле Жомини, с маневрами и осадой «стратегических пунктов», а не современная война, где в решающей битве можно было уничтожить армию врага или нанести