собственно, Гуссерль с самого начала спорил с Фреге, ибо, как отмечалось, это он первым задел именитого логика в ФА. Фреге же ответил своей рецензией на книгу Гуссерля, но опубликовал её позже, когда, шумный спор вокруг «психологизма» уже начинался. Поэтому первые шаги к размежеванию двух ученых были сделаны именно Гуссерлем, и пока что преимущественно на его поле – а оно было ограничено исследовательским масштабом и координатами ФА и подготовительных, более ранних гуссерлевских работ.

Нам было необходимо самым тщательным и конкретным образом разобраться также в том, что в точности служило предметом размежевания двух ученых в исторически начальном споре. Я лично, как видно из всего предшествующего анализа истории научно-философского развития Гуссерля, не разделяю того подхода критиков (сегодня уже не доминирующего, но все же встречающегося в литературе и тем более выразившегося в ходячих штампах), согласно которому период ФА и сама эта работа – сплошная неудача Гуссерля. Ранее осуществленный постраничный текстологический анализ ФА – попытка документально опровергнуть чисто негативистские оценки критиков.

Проблема противостояния «Гуссерль – Фреге» вписана в эту сложную, противоречивую историю, которая первой половиной XIX века не ограничивается. Полемика Гуссерля и Фреге – после начального нападения начинающего автора на видного логика в ФА – как мы знаем, возобновлялась, а потому заслуживает дополнительного освещения, которому у нас будет соответствовать презентация первого и второго актов своего рода интеллектуальной драмы «Фреге – Гуссерль». Здесь же подведем предварительный теоретический итог уже состоявшейся полемики, где главным фоном и данностью пока что является гуссерлевская ФА и духовный мир, интеллектуальный багаж нападающего, т. е. начинающего автора Э. Гуссерля.

Суммируем основные проблемно-теоретические пункты, четко обозначившиеся именно на данном, раннем этапе полемики.

1. Центральный вопрос, вокруг которого (как было показано при анализе VII главы ФА) разгорелся спор Гуссерля с Фреге, касался такой проблемы: можно ли и нужно ли сопрягать, увязывать логику и психологию, философию математики и психологию (соответственно, разработки этих наук)? Ответы и Фреге, и Гуссерля мы уже знаем. Гуссерль утверждает: да, можно, а уже в первой половине и тем более к концу XIX века очень нужно; смысл ФА отчасти заключается в этом увязывании. Фреге – в его известных Гуссерлю произведениях – говорит: ни в коем случае; более того, это должно быть категорически запрещено.

Общий вопрос, правда, требует уточнения – соответственно тому конкретному предмету, коему посвящена ФА.

В случае ФА, ранней книги Гуссерля, проблема получает дополнительный оттенок: ведь о взаимодействии философии математики, логики и психологии (или, наоборот, о запрете – со стороны Фреге – на такое взаимодействие, тем более на агрессию со стороны психологии и «психологической логики») речь идет применительно к специальному исследованию психологического генезиса фундаментальных математических понятий числа (и других многочисленных понятий числового характера).

Вот здесь Фреге, как яснее выявилось впоследствии, был особенно резок и непримирим по отношению ко всему, что было предпринято в ФА (правда, развернет он свою антигуссерлевскую полемику годами позже). Фреге покажет: такое исследование, с его точки зрения, полностью искажает смысл, природу подобных понятий и, более того, наносит удар по царству чистой логики.

В отдельных работах авторы защищают мнение, согласно которому выдающийся логик Фреге был полностью прав, а неопытный Гуссерль в ФА лишь заблуждался, обсуждая эту группу вопросов, а потом – благодаря именно критике Фреге – полностью-де осознал свои ошибки. Характерно, что такую оценку чаще всего дают логики. Приведу достаточно давно высказанные слова голландского (математического) логика Э. Бета (Beth): «Вполне возможно отвести Фреге хорошо определенное место в пантеоне спекулятивных философов: с одной стороны, он был учеником Г. Лотце, с другой, его критика психологизма привела к обращению (conversion) Гуссерля: в ЛИ тот осуществил отход от психологистической доктрины, чтобы придерживаться платонизма Больцано и Лотце; любопытно, однако, что Гуссерль так и не преуспел в ассимиляции теорий Фреге, хотя он существенно повлиял на выдающихся (eminent) польских логиков Лукасевича и Лесневского».[222] В этом высказывании (достаточно типичном, как доказал крупнейший исследователь феноменологии нашего времени Д. Фёллесдал в одной из своих работ[223] и что подтверждено в новейшей литературе) содержатся, с моей точки зрения, некоторые досадные и тем не менее распространенные ошибки. Влияние Фреге на Гуссерля после ФА и особенно как автора ЛИ, несомненно, существовавшее, сильно преувеличено за счет преуменьшения самостоятельности, оригинальности, которые – при всех испытанных влияниях – все же несомненно имелись в гуссерлевской мысли, воплощенной даже в этих ранних работах.

В подтверждение того, что подобное суждение было распространено и позже, можно было бы привести немало высказываний. Процитирую одно из них – из книги Х. Пойкера: «Критика Фреге затрагивает в перенесенном Гуссерлем из габилитационной работы в ФА изложении (темы) происхождения чисел его самое слабое место, ибо остается утверждать, что вместе с ним предлагается односторонне психологическая интерпретация понятия числа» (H. Peucker, 2002. S. 23, курсив мой. – Н. М.).

С такими определениями не могу целиком и даже в основном согласиться. Начну с конкретных историко-философских квалификаций. Определение позиции Гуссерля в ЛИ как простого следования платонизму Больцано и Лотце (тоже встречающееся в литературе) я, вместе с целым рядом других исследователей, считаю неверным. Главное, тут надо прислушаться к критике со стороны самого автора ЛИ в адрес «платонистского гипостазирования всеобщего» (вопрос о мнимом «платонизме» Гуссерля я разобрала в книге об «Идеях I»[224]).

Что считаю верным в суждении логика Бета, так это утверждение, что Гуссерль «не преуспел» в ассимиляции идей Фреге. Бет говорит об этом с удивлением и, видимо, с сожалением, даже осуждением. Но о чем тут сожалеть? Ведь в случае такой полной и прямой ассимиляции мы получили бы очередного ученика и последователя Фреге, а не создателя феноменологии, справедливо признанного в качестве новатора, проложившего в философии и культуре XX века совершенно новые и перспективные пути.

Есть один важный момент фактического характера, присутствующий в обсуждаемой схеме. Казалось бы, невозможно не принять в расчет то, как сам Гуссерль в ЛИ расценил свою критику, в ФА направленную против Фреге. Присмотримся к этой частной, но немаловажной проблеме (но здесь тоже в виде обобщенных замечаний, ибо в наших последующих обсуждениях данной проблематики во второй книге она будет разобрана специально и подробно).

В литературе, действительно, можно встретить категорическое и общее утверждение, будто Гуссерль в ЛИ полностью дезавуировал свою критику в адрес Фреге, высказанную в ФА. Я согласна с теми авторами, которые отметили, что это совсем не так, если не довольствоваться одной извинительной фразой Гуссерля, притом написанной в примечании, где он упоминает работу Наторпа, а потом пишет: «См. также