он влетел в свободную кабинку как в бильярдную лузу и начал судорожно блевать. Ждать отчаянно блюющего «Пачу» Антон не стал, и направился к выходу.

Вечерняя Москва встретила его прохладным весенним дождём…

Начало проблем.

Утром следующего дня, в пятницу, согласно графика дежурств, Шелестов должен был заступить в группу. Он подошёл к окошку выдачи табельного оружия и по привычке поскрёбся. Щёлкнув замком, окошко открылось, и появилась удивлённая физиономия дежурного Александра Воробьёва.

– Слышь, Антон! – сказал он, пряча глаза. – Тут такое дело. Короче, вот бумажка с приказом твоего начальника Изверова, оружие тебе не выдавать, по причине увольнения.

– Да, ты что! – ахнул Антон.

Это уже было слишком.

– Ладно, всё нормально, я пошёл.

Окошко закрылось.

Шелестов сидел за своим столом. Уставившись на телефон городской связи так, словно хотел загипнотизировать его. И надо же, он зазвонил. Антон поднял трубку.

– Слушаю, Шелестов.

– Привет, Антон!

– Здравия желаю, Вадим Владимирович!

Меньшиков, помолчав немного, спросил:

– Что, Коновалов?

– Удивительно, но этот мужик из «гестапо» оказался не так страшен, как рассказывали. Нормальный такой, с понятием.

– Ясно! Поможет?

– Не знаю. Не уверен. В общем – всё плохо.

– Ваше 96 отделение уверенно тонет. Куча «висяков». Русиков под следствием…

– Знаю.

– Ладно, не унывай. Впереди – аттестационная комиссия. Там всё решится.

– Я знаю. Сегодня даже оружие не выдали, хотя я по графику в группе.

– Изверов так решил, значит. Он теперь за всё отвечает.

– Ладно! Без оружия я в группу не заступаю, а иду домой. Буду спать, спать и спать.

Шелестов положил трубку.

В дверь постучали.

– Да!

Зашли Парнов и Трубкин.

– Привет, Антон!

– Привет, други мои.

– Я слышал, тебя отстранили? – «Дед» стоял, покачиваясь с мыска на мысок, и засунув руки в карманы.

– Я сам, отстранился.

– Это все из-за аварии?

– Я не знаю. Видимо, да!

– Значит, будет аттестационная комиссия, завтра-послезавтра.

– А ты знаешь, где это произойдет?

– В РУВД, в Ленинской комнате.

– Ну, чему бывать, то не миновать! Поеду домой спать.

– А кто в группе, вместо тебя? – спросил Трубкин, крутя ушастой головой.

– Изверов! Сам захотел! – усмехнулся Антон. – Ладно, давайте, я поехал.

– Зря ты так, Антон, зря! – Парнов опустил голову.

– Не хочу с тобой спорить, устал.

Проводив оперов из своего кабинета, Шелестов закрыл его и вышел из отделения.

Скрипнув тормозами, прямо напротив него остановилась зеленые «Жигули». Из них легко выбралась девушка лет двадцати пяти, держа в руках бумажку и внимательно вчитываясь в адрес дома, висевшего на углу, чуть слева от входа в отделение.

– Ну, надо же! Так разволноваться, что забыть про Сиволобову. Фамилия какая-то чудная, украинка наверно.

Подождав, пока её водитель припаркует машину, она пошла навстречу Антону.

– Здравствуйте, я – Шелестов. Вот стою вас жду!

– Невероятно! Здравствуйте, я – Нина, а это мой Николай.

Поздоровавшись с прибывшими, Шелестов повёл их к себе в кабинет.

– Итак, Нина Александровна. Вот ваш «видюшник», в целости и сохранности. Мошенник успел пару раз на нём кино посмотреть, теперь смотрит кино в местах лишения свободы. Вот вам лист бумаги и ручку. Пишите, следующее:

Я, Сиволобова Нина Александровна, прошу по заявлению моего отца Сиволобова Александра Александровича, умершего тогда-то…, так, проверку прекратить, поскольку видеомагнитофон «ВМ-12», производства Воронежского завода, номер…, вот паспорт посмотри и запиши, – Шелестов положил перед ней технический паспорт на видик, – найден нами на нашей даче в целости и сохранности.

Нина и Николай удивлённо уставились на Антона.

– Ребята, не удивляйтесь, мы разрабатываем группу мошенников, кроме вас у меня ещё два «кидалова», – Шелестов, не вставая, указал пальцем за ширму, справа от себя.

– Николай, посмотри!

Нины поднялся, подошёл к двум коробкам, стоящим друг на друге.

– Открой, верхнюю! – предложил Антон.

Он нагнулся, и открыл.

– Ха! Нина, посмотри, здесь кирпичи! – удивлённо сказал он.

– Вот! Поэтому молчок! Чтобы информация никуда не ушла!

Пара заговорщески закивала головами, хотя никто из них ничего не понял. Это хорошо. Так и было задумано.

– Ладно! Нина, пиши дальше. Прошу меня и мою семью больше не беспокоить по этому вопросу. Подпись, число не надо. Давай сюда. Теперь возьми ещё лист бумаги и пиши. Расписка. Опять, я, данные, проживающая там-то и там-то, получила «ВМ-12», номер по паспорту, в 96 отделении милиции г. Москвы от оперуполномоченного уголовного розыска Шелестова А. Г. в целости и сохранности, претензий не имею. Подпись твою и вашу, Николай, число не ставьте. Всё, ребята, забирайте вашу технику и будьте счастливы. И не будьте наивными. «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!».

Тепло, попрощавшись с Ниной и её ем, Шелестов засунул материал во внутренний карман куртки.

– Ну, вот, пути отхода определены, если прокуратура будет копать! Теперь этот материальчик, запрячем в секретное местечко, а через три года уничтожим.

Антон снова вышел на улицу. Уже стемнело. Делать в отделении ему сегодня уже было нечего.

Инесса.

Апрельское небо доверия не внушало. С раннего утра небо затянуло облаками, прохладный ветер – хулиган так и норовил заставить одеться по – теплее, а потом, к обеду, вообще пошёл дождь, мелкий и противный, как гребной.

Антон вышел из дома и быстрым шагом направился к своей троллейбусной остановке. В отличие от улицы, в троллейбусе было душно из – за пассажиров, которых набилось битком. Проехав несколько остановок до остановки «универмаг Москва», Шелестов кое – как просочился к выходу, и еле – еле выскочил из троллейбуса, едва не поскользнувшись на подножке. А через пару минут он уже входил стеклянные двери первого этажа, где располагался огромный продуктовый отдел. Затарившись несколькими бутылками дорогого испанского вина и целой сумкой разнообразной снеди, он по эскалатору поднялся на второй этаж, с вывеской «Галантерея», где у двери с надписью «пожарный выход» купил с рук очень красивый женский маникюрный набор в красном кожаном футляре по тройной цене, немецкой фирмы «Solingen». Футляр был изготовлен из кожи крокодила. Мужик, у которого Шелестов взял эту вещь, клятвенно заверил, что всё «родное».

Фарцовщики давно облюбовали этот универмаг, и спокойно продавали здесь всё по заоблачным ценам. И надо заметить, что достать могли всё, только плати. Конечно, можно было обратиться с просьбой достать что – либо к операм 110 отделения, и они бы помогли, и быстро, и дёшево, но лучше, как говориться «в порядке общей очереди». Так спокойнее.

Обратно пришлось идти пешком.

– Шелестов, Антон! – раздался позади мягкий грудной голос.

Он оглянулся.

Лариска всегда хорошо выглядела: чуть рыжеватые, вьющиеся длинные волосы до плеч, чуть полноватые губы, узкие скулы, зеленые смеющиеся глаза. Она нисколько не изменилась за прошедшие шесть лет. В изумрудных глазах неподдельный живой интерес. Чёрный кожаный плащ, чёрные замшевые сапоги на шпильке и сумочка через плечо, такого – же траурного цвета.

– Привет.

– Привет. – Она с улыбкой осматривала его. – Ты неплохо выглядишь, заматерел, стал настоящий мужчина.

В ее голосе не было издёвки, скорее сожаление по давно ушедшим дням их юности. Она уже пять лет жила в Израиле. Там вышла за, родила сына. Её отец и знаменитая бабушка умерли. В общем, в Москве её никто не ждал.

– Время идёт, стареем, скоро наступит возраст Христа.

– Как ты живешь, Антоша? Как Боря? – с памятью у нее был полный порядок. – Если не очень торопишься, давай поговорим минут пять.

Взяв его под руку, она мягко увлекла его под крышу над входом универмаг.

– Я в порядке. С Борисом опять вместе, работаем в отделении милиции. – Шелестов свободной рукой мягко отстранил её руку в замшевой перчатке.

– Ты что! Тебе неприятно со мною общаться? – она деланно загрустила.

– Лариса, брось. Я же тебя знаю. Чего прикатила – то?

– Ладно, дай мне сигарету. – Она достала зажигалку.

– Я не курю, и не курил никогда. Ты забыла?

– Да? Ладно! – я забыла. Вечно всё забываю! Что здесь, когда жила, что в Израиле. У меня всё прекрасно. держит небольшой ресторанчик на берегу моря, я продаю очки, всех видов. У меня своя фирма. Сын учится… –