Лорин Дьюк достался блестящий доклад доктораМайры Спролинг-Гуди. Она прочла вступление, в котором говорилось, что докладпредставляет собой обзор рекламной деятельности табачных компаний, вособенности воздействия вышеупомянутой рекламной деятельности на детей ввозрасте до восемнадцати лет. Потом она прочла заключение, которое освобождалотабакопроизводителей от ответственности за несовершеннолетних Курильщиков. Кбольшей части двухсот страниц, заключенных между ними, она даже неприкоснулась.

Лорин сделала краткое “заключение заключения”:

— Здесь говорится, что им не удалосьобнаружить свидетельств того, будто табачная реклама рассчитана именно надетей.

— И вы в это верите? — спросила Милли.

— Нет. Мы ведь уже выяснили, что большинстволюдей начинают курить еще в подростковом возрасте. Разве мы тогда непроголосовали за это?

— Можно считать, что проголосовали, —согласилась Рикки. — Все присутствующие курильщики начали курить до восемнадцатилет.

— И большинство из них бросили, насколько япомню, — вставил Лонни, в его голосе не слышалось особого сострадания.

— Пойдем дальше, — поспешил прервать егоНиколас. — Кто следующий?

Джерри нескладно поведал о скучных изысканияхдоктора Хайло Килвана, гения статистики, якобы доказавшего, что риск заболетьраком легких среди курильщиков несравненно выше, чем среди некурящих.Выступление Джерри никого не задело, не вызвало ни вопросов, ни споров, и онвышел покурить.

Потом снова наступила тишина, все углубились визучение печатных материалов. Время от времени кто-то выходил — перекурить,размяться, в туалет, никто ни у кого не спрашивал разрешения. Лу Дэлл, Уиллис иЧак стояли у двери на часах.

* * *

Когда-то миссис Кард преподавала биологию вдевятых классах. У нее был научный склад мышления, и она блестяще препарироваладоклад доктора Роберта Бронски о составе сигаретного дыма — более четырех тысячкомпонентов, шестнадцать известных канцерогенов, четырнадцать алкалоидов,множество веществ, вызывающих раздражение дыхательных путей, и так далее. Онаговорила четко, как учительница, и смотрела при этом в глаза слушателям.

По мере того как она углублялась вподробности, у многих появлялась тоска во взоре.

Когда миссис Кард закончила, Николас, сумевшийне заснуть, тепло поблагодарил ее и пошел налить себе еще кофе.

— Ну а вы сами что об этом думаете? — спросилЛонни. Он стоял у окна спиной к комнате и ел арахис, запивая газированной водой.

— Я думаю, это доказывает, что сигаретный дымчрезвычайно вреден, — ответила миссис Кард.

Лонни обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:

— Правильно. Полагаю, мы это уже решили. —Потом он перевел взгляд на Николаса. — Я хочу сказать, что пора голосовать. Мычитаем уже почти три часа, и если судья спросит меня, прочел ли я всю эту горубумаг, я отвечу: “А как же, черт возьми! Все до последнего слова”.

— Делайте что хотите, Лонни, — бросил Николас.

— Вот и хорошо. Давайте голосовать.

— За что голосовать? — поинтересовалсяНиколас. Они стояли лицом друг к другу у противоположных концов стола, всеостальные сидели между ними.

— Давайте посмотрим, кто за что. Я скажупервым.

— Что ж, послушаем.

Лонни глубоко вздохнул, все лица обернулись кнему.

— Моя позиция проста. Я верю, что сигаретывредны, что они вызывают привыкание и даже могут оказаться смертельными. Вотпочему об этом я говорить не собираюсь. Это все знают, и по этому вопросу мыуже пришли к единодушному мнению. Но я верю также, что каждый человек имеетправо выбора. Никто не может заставить вас курить, однако если вы курите, тобудьте готовы к последствиям. Нечестно дымить, как паровоз, в течение тридцатилет и рассчитывать на то, что за это вам отвалят целое состояние. Этим безумнымсудебным преследованиям надо положить конец.

Он говорил громко, чтобы каждое слово дошло дослушателей.

— Вы закончили? — спросил Николас.

— Да.

— Кто следующий?

— У меня вопрос, — сказала миссис Кард. —Сколько хочет получить истица? Мистер Pop не прояснил этот момент.

— Он требует два миллиона в возмещениематериального ущерба. Моральный ущерб он оставил на наше усмотрение, — объяснилНиколас.

— Тогда зачем он крупно написал на доске этуцифру — восемьсот миллионов?

— Потому что он хочет получить восемьсотмиллионов. — ответил Лонни. — Вы собираетесь их ему вручить?

— Не думаю, — сказала миссис Кард. — Я и незнала, что в мире столько денег. И все получит Селеста Вуд?

— А вы видели всех этих адвокатов? —сардонически напомнил Лонни. — Она-то будет счастлива получить хоть что-нибудь.Но речь идет вовсе не о ней и не о ее покойном муже. Речь о кучке адвокатов,которые стремятся разбогатеть на ведении дел по искам к табачным компаниям. Имы будем последними дураками, если поддадимся на эту уловку.

— Знаете, когда я начала курить? — спросилаЭнджел Уиз, обращаясь ко все еще стоявшему у стола Лонни.

— Нет. Не знаю.

— Я точно помню тот день. Мне было тринадцатьлет. На Декатур-стрит, неподалеку от нашего дома, я увидела огромный плакат:стройный чернокожий юноша, очень привлекательный, в закатанных до коленджинсах, стоя в воде, брызгает ногой на берег. В одной руке у него сигарета, назакорках — симпатичный черный мальчуган. Все улыбаются. Белоснежные зубы.“Салем” с ментолом. Как весело, подумала я тогда, вот она, красивая жизнь. Ятоже хочу так жить. И тогда я пошла домой, достала деньги из ящика стола, вышлана улицу и купила пачку “Салема” с ментолом. Друзья считали меня такойсовременной! Вот с тех пор я и курю. — Она помолчала, посмотрела на Лорин Дьюк,потом снова на Лонни. — Не пытайтесь убедить меня, что человек можетосвободиться от этой привычки. Мой организм привык к никотину, понимаете? Этоне так просто. Мне двадцать лет, я выкуриваю две пачки в день, и если не брошу,то до пятидесяти не доживу. И не говорите мне, что они не соблазняютподростков. Они соблазняют всех — черных, женщин, детей, ковбоев, деревенских,и вам это отлично известно.

Гнев, звучавший в голосе Энджел, которая зачетыре недели, что они провели вместе, почти ни разу не выказала никакихэмоций, всех немало удивил. Лонни сердито взглянул на нее, но ничего не сказал.