– Да, на столь тёплый приём она не рассчитывала, – хмыкнул Далард. – Удивили мы проклятую ведьму.

– Она не ведьма. Обычная женщина. Не повезло ей просто. Вселился в несчастную тёмный дух мироздания. Есть такие существа бесплотные, мерзкие, что способны в голову и душу человеку проникнуть, с ума свести и даже тело исказить, изувечить. Скорее всего, он её на погосте подстерёг, куда она на могилу к мужику своему ходила. Овладел телом смертным и стал по-своему хозяйничать. А когда она в полнолуние силу в себе почуяла, пошла снова туда, на кладбище, дабы стаю себе собрать. Оборотцы – это ведь мертвецы, Эулина их магией своей нечистой из могил подняла и в чудовищ обратила. Если завтра на погост пойти, наверняка, разрытые могилы найдём.

– Всё-таки верно у самого моря делают, там умерших огню предают, – встрял Эливерт. – После костра погребального никто не восстанет. А вот в Вифрии и Кирлии так хоронят, а потом плодится всякая дрянь.

– Одно успокаивает, со смертью Матки кончилась её власть над телами и душами неупокоенных, оборвалась их мнимая жизнь. Даже если кто-то из стаи на дом Данушки не нападал и в схватке уцелел, теперь уже сдох, вслед за своей повелительницей. Оборотцы чтут Матку как королеву. Они сами кровь пьют людскую, а она только сердца выгрызает. Но это так, от баловства злобного. Силу свою и неуязвимость она берёт от стаи, с каждой новой жертвой её сынов могущество Матки растёт. Потому её убить так трудно. В отличие от своих слуг, сильных, страшных, но туповатых, Матка хитра и изворотлива. Она умеет и как зверь, и как человек думать. Все уловки людские понимает, чует наперёд. Её перехитрить непросто. Нам повезло, что Эулина оказалась слишком самоуверенной. Ей до сей ночи победы легко давались, она и решила, что одолеть её стаю каким-то жалким людишкам невозможно.

– А как ты понял, что это она? – задала мучивший её вопрос Настя.

– Да это ведь очевидно, – Кайл удивлённо пожал плечами. – Пришла ночью, в такое ненастье, одна. И зачем? Предупредить, что чудище увидела. Любая нормальная деревенская баба от такого схоронится в погреб или под кровать, как наша славная хозяйка, но точно не пойдёт, жизнью рискуя, среди ночи, в одиночку, туда, где она страшилище узрела. А когда она так охотно меня к конюшне повела, последние сомнения развеялись. Я думал, хоть для отвода глаз упираться станет, а она меня сама позвала. Видно, очень хотела из горницы выманить – опасалась всё-таки дружков своих на пир звать, когда в доме столько народу, да ещё чужаки. Кто знает, чего от пришлых ждать.

– Мы-то теперь знаем, что пришлых надо меньше чем своих деревенских опасаться, – мудро вставила Данушка, до сей поры смиренно и почтительно помалкивающая, сидя в женском углу.

– Я потому с ней и пошёл. Узнать хотел, что за тварь под личиной человека скрывается. Думал, может она упыриха какая-то… А вот к сообщникам не готов оказался. Ждал, когда она нападёт, а тут с крыши сарая мне почти на голову ещё одна серая бестия свалилась. Эулина полагала, что зверёныш меня тотчас слопает. Потом поняла, что не так я прост. А когда я того оборотца приложил хорошо, она бросилась наутёк. Смекнула сразу: добью его и за неё возьмусь. Потому и в доме спряталась – надеялась дождаться подмоги, стаю призвала. Хотела, чтоб меня на улице дружки её заели, а уж тебя, Дэини, она и сама бы с удовольствием. Будь нас действительно только двое, и победили бы людоеды.

Кайл невесело улыбнулся Романовой.

– Уж как я боялся опоздать, покуда с первым зверем у сарая рубился! Корил себя, что даже знака вам не подал, не намекнул, что Эулина и есть злобная нечисть, что за кровью она явилась. Но теперь нечего бояться, – Кайл улыбнулся плотно сжатыми губами Альде, убиравшей со стола пустую посуду. – Матку убили, и оборотцам конец. Может снова сладко спать деревня Заринка. Да и нам пора! Рассвет уже, а мы ещё светлой ночи не пожелали!

***

Но поспать не удалось…

Едва солнце встало, Альда с ребятишками своими по деревне побежала. Новость, что горячий уголёк, в себе не утаишь, в карман не спрячешь – прожжёт!

Растрезвонила молодка соседям ближним, что ночью в их доме приключилось, а там уж само пошло-поехало, как снежная лавина – не остановишь.

Деревня как с ума сошла. И потянулись паломники со всех концов Заринки на настоящих живых рыцарей поглядеть, да на чудищ невиданных, ими истреблённых.

Уставший от чрезмерной похвалы Кайл сбежал по-тихому под навес, где были сейчас привязаны их лошади.

Настя тоже отошла туда, в спасительный тенёк – к милому поближе, да от уже начинавших смердеть уродливых мёртвых тварей – подальше.

Полукровка хмуро поглядывал на ажиотаж вокруг сваленных в кучу оборотцев.

– Пора сбегать, пока они не начали петь гимны в нашу честь…

– А разве ты не заслужил пару баллад? – улыбнулась Анастасия и добавила уже серьёзно: – Старушка права, это ты нас спас от смерти. Всех нас. Эти люди теперь могут жить спокойно, без страха. И это ты сделал.

– Не только я, – покачал головой Северянин.

– Не скромничай, Кайл! Без тебя мы бы точно не справились. Никто из нас про оборотцев даже не слышал. Никто не догадался, что Эулину стоит бояться. Стая прикончила бы всех. Наверняка прикончила! Но, к счастью, у нас есть ты, и ты не позволил этому случиться.

Настя снова улыбнулась ласково, опустила глаза, чувствуя, как зарделись щёки, и всё-таки она должна была договорить:

– Кайл… Может быть, я немного расчувствовалась ночью и что-то лишнее себе позволила… Знаю, в этом мире порядочные миледи с объятиями на шею мужчинам не бросаются. Ты пойми, это всё от волнения, от страха – я так счастлива была, что мы все живы остались! Знаешь, будто разум помутился.

– Не оправдывайся! – её неуклюжая попытка объясниться, очевидно, смутила полукровку больше чем ночное откровение. – Я вовсе не подумал о тебе… Ничего я… такого… Я всё понимаю, правда…

«Да ничего ты не понимаешь, дурак! – Настя едва не заплакала. – Глупый, красивый, любимый мальчик, я же умереть за тебя готова! Я на тебя как на солнце смотрю – неужели ты и этого не замечаешь?»

– Спасибо! – сдержанно поблагодарила Дэини вслух.