Рядом с ним шла Веттия, которую центурион крепко держал за руку.

«Как она похорошела за эти два года, – подумал молодой нобиль, невольно залюбовавшись красавицей. – Переправить бы ее втайне от жены в лабиканское поместье… К сожалению, это невозможно. Марк Гратидий обязательно вздернет ее на дыбу, прежде чем приступит к допросу. После этого вряд ли что-нибудь останется от всей этой красоты»

– А вот и ты, прекрасная Веттия! – вслух произнес он и насмешливо ей поклонился. – Не выразить словами, как я рад нашей встрече!

– Какой-то всадник ускакал от нас, – тяжело дыша, доложил Скавру центурион.

– Может быть, ты нам подскажешь, Веттия, кто это был? Твой любовник? – спросил Скавр.

– Прикажи, пожалуйста, чтобы этот солдафон убрал от меня подальше свои грязные лапы, – попросила Ювентина.

– Отпусти ее, Афраний, – милостивым тоном сказал Скавр центуриону и, повернувшись к солдатам, приказал: – Пройдитесь берегом моря! Где-то здесь неподалеку должна быть пещера.

После этого он приступил к допросу пленницы.

– Итак, Веттия… – начал Скавр, но Ювентина прервала его:

– Меня зовут Ювентина, если тебе это интересно.

– Ах, вот как! Странно, что ты скрывала от меня свое настоящее имя…

– Под своим настоящим именем я совершила в Риме очень нашумевшее преступление – помогла бежать шестерым ученикам гладиаторской школы, – усталым голосом ответила Ювентина. – Теперь ты понимаешь, что у меня была причина быть осторожной при встречах и беседах с римлянами. Но теперь в этом нет необходимости. На этот раз я не буду лгать и изворачиваться…

– И это правильно, – с важностью сказал Скавр, входя в роль следователя. – В твоих интересах, Веттия… то есть Ювентина, говорить только правду. Мне будет очень неприятно, если я вынужден буду передать тебя в руки палачей, которые, поверь мне, быстро развяжут тебе язык.

– Можешь задавать свои вопросы. Я отвечу на них, если смогу.

– Во-первых, хотелось бы мне знать, где та самая пещера, в которой твои друзья-пираты имеют обыкновение прятать свои сокровища и пленников? Я провел в ней достаточно времени, чтобы сосчитать в уме, что там одного литого серебра не меньше, чем на пять или шесть талантов. Конечно, это не та сумма, которую моему тестю пришлось уплатить пиратам, но он будет очень рад хотя бы частично компенсировать свои расходы.

Ювентина пожала плечами.

– Я охотно покажу тебе эту пещеру, но там уже нечем поживиться. Все самое ценное пираты забрали с собой.

– Куда они отправились? На Крит? В Киликию? – осведомился Скавр.

– Этого я не знаю.

– А почему ты и эти девушки остались здесь? Вы стали им больше не нужны, и они бросили вас на произвол судьбы?

– Нет, я сама пожелала остаться, а мои подруги решили не покидать меня. Мне нечего делать ни на Крите, ни в Киликии, пока мой муж находится здесь, в Сицилии.

– Ах да… Ты ведь замужем… за постылым и вредным стариканом, – с усмешкой произнес Скавр. – Прости, но ты так сама его называла. Ты еще говорила, что он зол и ревнив, приказывая своим рабам следить за каждым твоим шагом…

– Я пошутила, – спокойно ответила Ювентина. – На самом деле муж мой молод, красив, храбр. Я никогда в своей жизни не встречала человека более достойного, чем он. Кстати, ты с ним очень хорошо знаком…

– Я? Знаком с твоим мужем? – удивился Скавр.

– Еще как! Его зовут Мемнон.

Скавр был поражен.

– Гладиатор? – вырвалось у него.

– Да, тот самый гладиатор, у которого ты два года назад брал уроки фехтования в римской школе Аврелия, – продолжала Ювентина, насмешливо глядя на римлянина, – а затем ты как-то схватился с ним на берегу Вултурна… наверное, решил превзойти своего учителя в боевом искусстве, но тебя постигла неудача. Как потом ты сам рассказывал мне в Капуе, твои друзья с трудом отыскали тебя… под грудой трупов и оружия.

Последние слова Ювентина произнесла с нескрываемым презрением, а Скавр покраснел, но тут же принял обычный свой надменный вид.

– Не советую тебе, красавица, вспоминать об этом эпизоде даже под пытками. Все равно никто тебе не поверит, зато пытки станут более суровыми, – сказал он угрожающим тоном.

– Не очень-то ты любезен, Скавр… Все время пугаешь меня палачами и пытками.

– А ты ведешь себя так, словно тебе все нипочем… Это от присущей тебе дерзости. Но ты ведь неглупа и понимаешь, что с такими, как ты, никто не станет церемониться, когда…

– Послушай, Скавр, – прервала его Ювентина. – Теперь ты знаешь, что муж мой – один из вождей восставших в Сицилии. В прошлом году он пощадил двух взятых в плен римлян из сенаторского сословия. Он сказал мне, что будет держать их в Триокале на случай, если я попаду в руки вашего бесподобного правосудия…

– Вот как! – заинтересованно произнес Скавр. – И ты можешь назвать имена этих знатных людей?

– Один из них квесторий Марк Тукций Сентин, а другой – молодой отпрыск сенатора Луция Фонтея Капитона.

– Ты хочешь сказать, что Гай Фонтей Капитон в плену у мятежников? Он жив? – воскликнул Скавр, не веря своим ушам.

– Можешь не сомневаться, – ответила Ювентина и, помолчав, продолжила: – Как ты теперь понимаешь, и я, и две мои подруги, по сути, не пленницы, а заложницы. Мемнон обменяет нас на двух знатных римлян, и я уверена, что это произойдет очень скоро. Если же меня или моих девушек замучают палачи или, к примеру, я сама наложу на себя руки, то обоих пленников Мемнон прикажет распять на крестах.

Ювентина умолкла. Скавр некоторое время пребывал в задумчивости, потом произнес мягким тоном:

– Конечно, все, что ты рассказала, несколько меняет дело… Фонтей Капитон – мой друг. Я постараюсь сделать все, чтобы с тобой и этими двумя девушками обращались не так, как с обычными преступницами.

– Буду очень тебе признательна.

Ювентина показала Скавру и солдатам, где находится «пещера циклопов». Как она и предупредила римлянина, в пещере не оказалось ничего ценного, кроме нескольких ковров.

– Сжечь это пиратское гнездо! – приказал Скавр солдатам, вернувшись в усадьбу.

Ювентину, Леену и Акте отвели на корабль.

Сначала римляне подожгли брошенную рабскую деревню, затем усадебный дом вместе со всеми находившимися во дворе деревянными постройками.

Три пленницы, стоя на палубе корабля, печально смотрели, как от берега к небу поднимаются клубы черного дыма.

– Прощай, Убежище, – с болью в сердце прошептала Ювентина.

Леена плакала, утирая слезы краем палия. Акте, которой было страшно, прижималась к Ювентине и шептала:

– Что же с нами теперь будет?

– Не бойся, девочка, – успокаивала ее Ювентина. – Несколько дней придется потерпеть. Сирт доберется до Триокалы и расскажет обо всем Мемнону, а он сделает все, чтобы нас выручить. Ведь в заложниках у него знатные римляне…

Скавр был вполне удовлетворен тем, что уничтожил пристанище морских разбойников и, главное, захватил пленниц, которых можно будет обменять на его друга Фонтея Капитона и всем известного сенатора Тукция Сентина. «Этого будет вполне достаточно, чтобы отчитаться перед Гратидием за проделанную работу! – думал он, радостно потирая руки. – А известие о том, что сенатор Тукций Сентин вызволен из плена благодаря моим стараниям произведет в Риме настолько благоприятное для меня впечатление, что многие из тех, для кого я был презренным дезертиром, поприкусят языки. Теперь в моем послужном списке и храбрость, проявленная мною в схватке под Капуей, где я был ранен, и непосредственное участие в спасении одного из влиятельнейших римских сенаторов. Никто не будет колоть глаза отцу трусостью сына, а его неучастие в битве под Араузионом будут считать не дезертирством, а простым недоразумением».

Корабли покинули бухту Улисса, двинувшись в обратный путь. Миновав Абрикс, они продолжали движение до самого Ациса. Близилась ночь, и эскадра бросила якоря в гавани.

На рассвете нового дня корабли вышли в море и после шести часов плавания вошли в гавань Мессаны. Скавр, посоветовавшись с центурионом Афранием, решил отправить пленных женщин в постоянный зимний лагерь,