Молодой человек быстро принес заказ и, расставив тарелки на столе, робко поинтересовался:

— Ваша спутница задерживается или не придет?

Хабаров обдал парня испепеляющим взглядом, отчего тот сжался и поспешил ретироваться, оставив Алексея одного.

Елена опаздывала на сорок минут и не брала трубку. Придвинув к себе тарелку с салатом, Леша раздраженно поковырялся в нем вилкой, но так и не съел ни куска. Он бросил на скатерть столовые приборы и, откинувшись на спинку кресла, сложил руки на груди. Стараясь не поддаваться панике, то и дело поглядывал на входную дверь в надежде, что в следующую секунду она откроется и Зимина войдет в зал.

Прождав ровно час, Хабаров наконец смирился с тем, что Лена уже не придет. Но он никак не мог понять, что стало причиной такого ее поведения — на телефон она по-прежнему не отвечала.

Мысли, одна мрачнее другой, мелькали в сознании. Может, она вообще его бросила? Вот так просто, без всяких объяснений. Что он сделал не так? Ведь все было хорошо… Они ничего друг другу не обещали, в конце концов. Алексей находился в замешательстве. Так и не притронувшись к ужину, он расплатился по счету и покинул заведение.

Настроение окончательно испортилось. Сев в машину, мужчина завел двигатель и раздосадовано постучал пальцами по рулю. Он сосредоточенно вглядывался в лобовое стекло и думал, как поступить. Затем, спустя буквально несколько секунд, яростно выжал педаль газа в пол и растворился в ночной Москве.

Московская область. БО «Васильки»

Оказавшись в помещении, Громов закрыл дверь на ключ и, прижав Ирину к стене, навис над ней, отрезая пути к бегству. Он в полной мере демонстрировал свое мужское превосходство, тем не менее, Романова с легкостью выдерживала его натиск.

— Ты что творишь? — сквозь зубы процедил Тимур.

Этот хищный огненный взгляд пронзал ее тысячью кинжалов, но боли Ира не чувствовала — просто нечему было болеть. Еще вчера Тим собственноручно уничтожил в ней все живое. Так остро задел ее не сам факт физической измены, а моральное предательство, раздавившее остатки души многотонной плитой.

— Что хочу, то и творю, это мое личное дело, — равнодушно ответила Ирина.

Ей нравилось наблюдать за тем, как Громов бесится. Жажда мести заполняла собой пустоту, образовавшуюся внутри. Будто жидкий свинец, разливалась по венам, согревая изнутри.

— Личное?! Да ты совсем, что ли?! — взревел Тимур и ударил кулаком в стену.

Он внимательно смотрел на Романову, силясь понять, что происходит. Закрыв глаза, медленно сосчитал до десяти в надежде привести мысли в относительный порядок и хоть немного успокоить нервы. Громов хотел верить, что все это дурной сон и, открыв глаза, он проснется в своей постели. Но чуда не свершилось: на него с издевкой смотрели все те же равнодушные глаза, с легким оттенком надменности.

— Ир, что случилось? — уже тише спросил он, опустив голову на свою руку.

— Все нормально, — бесцветно ответила Ирина и отвернулась.

Она была готова сколько угодно биться с Тимуром на равных, ответить на любую колкость, но, столкнувшись с чувством жалости, немного растерялась. Голос Громова звучал так вымученно и отчаянно, что ей понадобилась вся ее выдержка, чтобы не дрогнуть и не обнажить свою слабость.

— Я же вижу… — внутри бушевала паника, она терзала и рвала в клочья душу. Тим с ужасом осознавал, что теряет любимую женщину, но не знал, как изменить ситуацию и предотвратить неизбежное.

— Тебе показалось…

Ее ледяное безразличие убивало последнюю надежду, не оставляя Тимуру ни единого шанса. Он смотрел на ее точеный профиль и боролся с желанием узнать все то, что она скрывает, силой. Поддавшись порыву, Громов наклонился и коснулся губами щеки, отчего Романова встрепенулась и с упреком посмотрела на него.

— Это лишнее, — она попыталась отстраниться, но его руки надежно удерживали ее на месте.

— Да что происходит? — выпалил Тим и, схватив Иру за плечи, несильно сжал их, вынуждая смотреть на него.

— Ты уделяешь мне слишком много внимания. Я думаю, твоей Карине это не понравится, — с горечью проговорила она и, воспользовавшись замешательством Тимура, высвободилась из кольца его сильных рук.

Ирина не хотела ничего выяснять, однако Громов не оставил ей выбора — придется все рассказать и закрыть тему их отношений раз и навсегда.

— Ир, ты что, ревнуешь? — наконец догадался он, подошел к Романовой сзади и попытался обнять, но она ловко увернулась.

— С чего бы это? Кто я такая, чтобы ревновать? Всего лишь работа… Досадная обязанность… — саркастично ответила Ира и, заметив растерянность в глазах Тима, цинично усмехнулась.

— Что за бред? — удивился он и нахмурился, старательно вороша в своей памяти все, что помогло бы хоть как-то истолковать ее слова. Но ответа не находилось.

— Что? Не так? Я была здесь вчера ночью, все прекрасно видела и слышала, — она забила последний гвоздь в крышку его гроба.

Страх, отразившийся на лице Тимура, был настолько явным, что Ирина на секунду пожалела его, но быстро взяла себя в руки.

Воспоминания лавиной накрыли Громова: Карина, секс, какие-то вопросы… Понадобилось несколько секунд, чтобы все сопоставить. Взявшись за голову, он грузно опустился в кресло. Как найти выход из сложившейся ситуации? Ведь Тим сам вырыл себе яму, но был ли у него выбор?

— Даже не скажешь ничего в свое оправдание? — с издевкой спросила Романова и горько улыбнулась.

Противоречивые чувства раздирали ее: с одной стороны, хотелось добить Тимура, растоптать, уничтожить, а с другой, сердце трепыхалось, как рыба, выброшенная на сушу — Ире казалось, что она совершает ужасную ошибку.

— Задолбался я оправдываться, — устало произнес Громов и, взглянув на Ирину, предпринял еще одну попытку: — Ты обещала мне доверять, а сама…

— Я думала, ты другой, верила тебе, а ты предал меня, просто посмеялся над моими чувствами, — ее едкие слова, словно льдинки, проникали под кожу, остужая кровь в его жилах до минимально низкой температуры. — И все это ради секса?

— Какая же ты дура, — не вытерпел Тим.

Он знал, что Романова вынесла свой приговор, и теперь, что бы он ни сказал, это ничего не изменит. Но, тем не менее, Тимур решил быть честным до конца. Глядя ей прямо в глаза, он сказал то, что чувствовал, уже практически ни на что не надеясь:

— Я люблю тебя и делаю все, чтобы тебя спасти…

Его признание всколыхнуло что-то внутри. Взгляд, полный любви и отчаяния, вкрадывался в самые потаенные уголки израненной души. Так хотелось верить ему, но факты были сильнее. «Вчера любил Карину, сегодня меня, а завтра еще кого-нибудь…» — мелькали мысли в голове.

— Да, конечно, — ехидно протянула Ирина, презрительно усмехнувшись. — И сюда ты меня затащил не для того, чтобы трахнуть.