не приняли. (Мне, однокласснику Семёна Беньяминовича Зисельмана, сына врача, даже как-то неловко: в том же году его приняли в 1-й Московский медицинский институт, а меня в МГУ… Некоторое время мы жили в одной комнате, которую нам снимали родители).

Вот как в жизни получается: Ирина Бенционовна и я – люди одного поколения, ходили где-то рядом, одними вроде бы путями-дорогами, а поди ж ты, пришли в совсем, совсем разные конечные пункты.

Идеологизация и политизация культурных сфер в постсоветском обществе, вопреки декларациям, отнюдь не исчезла. Более того, тенденциозность и клишированность распространяемой информации, навязывание воли и образа мыслей большинства (75 %) меньшинству (25 %) даже возросли. Ведь теперь, помимо государства, сама интеллигенция (по крайней мере, значительная её часть) добровольно охраняет утвердившийся идеологический «монолит» от разномыслия, инакомыслия.

В таких условиях уменьшается или исчезает не только возможность реального обмена мнениями, продуктивного диалога, но и просто – полнота информации, необходимая для развития науки, культуры в целом. Конечным, интегрированым выражением всех этих процессов становится угроза распада единого культурного пространства страны.

Одним из главных препятствий на пути его сохранения и укрепления является на сегодняшний день агрессивный идеологизм. В сущности, это – дань высокой степени политизации современного российского общества. Вольно или невольно, идеологизированные установки, клише и стереотипы вносятся в культурные сферы, сами по себе достаточно далёкие от политики и вовсе не предполагающие подчинения субъекта принципу «за или против».

В современных условиях нужен полноценный диалог сторон с перспективой подлинного синтеза (а не чисто внешнее соединение несоединимого, да ещё с односторонними уступками доминирующему контрагенту, как это, к сожалению, часто бывает). Более всего необходимо осознать, выявить и укрепить те принципиальные устои, на которых зиждится целостность культурного пространства, обеспечивая нормальное развёртывание протекающих в нём процессов.

Мы полагаем, уже давно следует перестать смотреть на советский и постсоветский периоды истории России с сугубо идеологической, вернее, идеологизированной точки зрения. (При таком подходе для изображения первого подходит одна чёрная краска, для второго – только белая или золотая). Поднявшись над этой ограниченностью, мы увидим, что пришло время извлекать и усваивать те уроки, которые являются общими для обоих упомянутых этапов отечественной истории.

Урок первый можно сформулировать так. Репрессивные методы воздействия там, где развёртывается диалог и борьба идей, несостоятельны, малоэффективны. В долговременной перспективе они обнаруживают своё бессилие. Действительно безоговорочной и прочной победой над историческими оппонентами может быть только победа духовная.

В постсоветской России репрессивные меры прямого действия (такие, как разгон демонстраций и т. п.) применяются сравнительно редко. Их заменил перманентный прессинг оппозиционных сил через государственные и частные каналы СМИ. Но агрессивный идеологизм СМИ – тоже разновидность насилия, насилия изощрённого, духовно-информационного. Однако, «единомыслие», достигаемое на путях манипуляции сознанием и идеологического прессинга, не есть духовная победа. По большому счёту, оно так же непрочно, как и результаты прямых репрессий.

Агрессивный идеологизм не в состоянии обеспечить кому бы то ни было подлинное духовное лидерство, настоящий духовный авторитет. Победа, повторяем, может и должна быть прежде всего духовной.

Второй урок тесно связан с первым. Действительно жизнеспособным является только такое общество, которое не боится правды, не замалчивает правду, которое способно видеть мир и положение в своём собственном доме в истинном свете. Советский строй разрушился в значительной мере из-за того, что в последний период его существования жизненно важные, нелицеприятные факты всё больше тонули в волнах идеологической, утешительной лжи. Если постсоветское общество будет следовать тем же путём, то с большой долей вероятности ему уготована та же участь.

Когда-то, на излете советской эпохи, Ю. В. Андропов признал: «Мы не знаем общества, в котором живём». Ныне нам впору повторить те же слова, но уже применительно к действительности постсоветской. Отсюда вытекает задача: изучить новую социокультурную реальность с максимальной тщательностью и глубиной. Но прежде всего это означает – взглянуть на действительность незашоренными глазами, преодолев аберрации идеологизма и социальной мифологии. А это так непросто!

В современных условиях крайне необходимо восстановить престиж науки, возродить авторитет научной и исторической истины, изрядно поколебленный ветрами идеологизма и безответственного плюрализма. И если достойна почитания истина установленная, ставшая самоочевидной, то ещё привлекательнее и ценнее истина, пока что лишь отыскиваемая, нащупываемая, со всем многообразием ведущих к ней путей.

В последние годы такие важные универсалии культуры, как понятие истины и критерий практики, были явно урезаны в правах. Они должны быть восстановлены в полном объеме. Уместно напомнить, что подлинность истин и идеалов проверяется реалиями жизни, причём на достаточно больших отрезках исторического времени.

Социальные мифы постсоветской эпохи ничуть не лучше их аналогов из советских времён. А коль скоро такие мифы всё же существуют, то подходить к ним следует с одинаковыми мерками, с равной степенью критицизма.

Чтобы лучше познать социальную реальность наших дней, стоило бы, пожалуй возродить жанр «физиологического очерка» – тот самый, с которого начинался художественный реализм в русской литературе XIX века. С его помощью желательно детально и непредвзято исследовать различные слои нашего современного общества. Не исключая и «олигархов», лидеров рыночной экономики. Дело, конечно, не в обывательском интересе к подробностям биографий именитых людей, а в их реальной роли в экономической и политической жизни страны, которую мы должны знать и понимать. Поистине, «мы не знаем общества, в котором живём».

Казалось бы, иное дело – человек с улицы, обыкновенный налогоплательщик, избиратель и т. д. В нём-то что для нас неизвестного, непонятного? Но и с ним всё не так просто. Да, образ жизни человека массы мало чем отличается от нашего с вами. Но вот образ его мыслей… Иной раз кажется, что легче понять пришельца с далёкой планеты, чем своего соседа по лестничной клетке, или человека, с которым сталкиваешься в магазине, автобусе, на улице. Наверное, это ощущение знакомо многим. Причём, непостижимым предстает нередко не только представитель иной социальной группы, но и той же, к которой относишься ты. Всё это стимулирует интерес к нашему современнику, к его внутреннему миру, ходу мыслей, мотивации поступков. Только глубоко познав, раскрыв для себя психологию россиян наших дней, мы сможем сначала объяснить гражданский раскол общества, а потом, быть может, и преодолеть его.

Но продолжим далее тему преодоления идеологизма. Идеологическое видение мира всегда более или менее односторонне. Но это не значит, что ради какой-то бесцветной, безвкусной «культурной общезначимости» следует жертвовать определённостью идейной позиции, естественной человеческой пристрастностью, глубоко социальными и одновременно глубоко личными убеждениями. Нет. Речь идёт лишь о том, что монолог культуротворческой личности должен всё же чем-то отличаться от монолога политика-ультрарадикала. В нём не всё должно быть от политики и идеологии, а