Изменив его положение и используя его только для того, чтобы с ним советоваться, император на самом деле извлек из этого выгоду для себя, оставляя за собой возможность отстранить Талейрана или перестать следовать его советам, как только они не будут соответствовать его собственным желаниям. Я вспомнила по этому поводу довольно пикантный анекдот. Шампаньи, человек с очень ограниченным умом, был переведен из министерства внутренних дел в министерство иностранных дел. Талейран, представляя ему служащих, которые должны были работать теперь под его начальством, сказал ему: «Вот лица, которых можно рекомендовать, которыми вы будете довольны. Вы найдете их преданными, умелыми, аккуратными, но благодаря моим стараниям они совсем не отличаются рвением». При этих словах Шампаньи выразил удивление. «Да, – продолжал Талейран, притворяясь совершенно серьезным, – за исключением некоторых мелких экспедиторов, которые, может быть, спешат заклеивать свои конверты, все здесь сохраняют полное спокойствие и совершенно отвыкли от поспешности. Когда вы должны будете решать с императором судьбы Европы, вы увидите, как важно не спешить прикладывать печать и слишком быстро отправлять его приказания». Талейран рассмешил императора рассказом об этой истории и о том, какой расстроенный и удивленный вид был у его преемника[154].

Может быть, здесь будет уместным упомянуть о том, какое жалованье получал тогда Талейран:

Позднее к этой сумме были прибавлены денежные награды. Считалось, что личные доходы Талейрана составляют почти триста тысяч ливров; впрочем, я никогда не знала точной цифры. Различные договоры доставляли ему значительные суммы и великолепные подарки. Он жил на широкую ногу, давал большие пенсии своим братьям; купил в Берри прекрасное имение Балансе, которое обставил с необыкновенной роскошью. В то время, о котором я говорю, у него была страсть к книгам, и он собрал превосходную библиотеку. Император приказал Талейрану жить как можно роскошнее и купить такой дом, который соответствовал бы его княжескому достоинству, пообещав лично заплатить за него. Талейран купил дворец Монако на улице Варенн, расширил его значительными пристройками и очень украсил. Император, поссорившись с ним, не сдержал своего слова и поставил Талейрана в затруднительное положение, так как последний должен был сам заплатить за этот дворец.

Чтобы закончить рассказ об императорской семье, я должна сказать, что принц Евгений весьма разумно правил тогда своим прекрасным королевством, Италией, был очень счастлив любовью своей жены и рождением маленькой дочери, которую она ему только что подарила.

Архиканцлер Камбасерес, хитрый и по натуре, и по расчету, держался в Париже с той представительностью, которую разрешал ему император и которая удовлетворяла его мелочное тщеславие[155]. Он также с большой осторожностью председательствовал в Государственном совете, разумно руководил прениями и в строгом порядке наблюдал за тем, чтобы они не выходили из надлежащих границ. Главный казначей Лебрен мало вмешивался в дела; он жил хорошо, наживал себе состояние и не возбуждал ничьей зависти, не пользуясь никаким влиянием. Министры ограничивались исполнением своих прямых обязанностей; при таком господине они были чем-то вроде главных приказчиков, послушных и внимательных, руководящих тем делом, которое было им поручено, в однообразной системе, основанием которой были воля и интерес хозяина[156].

Каждому из них был передан один лозунг: быстрота и подчинение. Министр полиции позволял себе говорить свободнее, чем другие, и старался поддерживать сношения с якобинцами, гарантируя императору их спокойствие. Благодаря этому он был независимее, так как у него все-таки имелась своя партия. Ему было известно все до малейших подробностей, он стоял во главе различных отделов полиции, наблюдавших за Францией. И Фуше, и Бонапарт часто могли лгать друг другу, но, конечно, не обманывались один насчет другого.

Шампаньи, герцог Кадорский, бывший министр внутренних дел, получил место министра иностранных дел; его преемником стал член Государственного совета Крете. Шампаньи был человеком небольшого ума, но хорошим работником и очень точным исполнителем, а только это и требовалось императору.

Верховный судья Ренье, который стал впоследствии герцогом Массавским (о нем я говорила раньше), управлял юстицией весьма посредственно. Император очень заботился о том, чтобы у этой юстиции не было ни авторитета, ни независимости.

Принц Невшательский был военным министром, и притом хорошим министром. Генерал Дежан заведовал хозяйственной частью в этом министерстве. Оба они находились под непосредственным наблюдением императора.

Годен, разумный министр финансов, поддерживал в получении налогов и доходов такой порядок, который придавал ему цену в глазах императора, но ни во что другое он не вмешивался. Впоследствии император назначил его герцогом Гаэтским.

Мольен, министр Государственного казначейства, сделавшийся впоследствии графом, проявлял больше ума и больше знаний в области финансов.

Порталис, министр вероисповеданий, человек умный и талантливый, поддерживал согласие между властью и духовенством. Нужно сказать, что священники, которые были очень благодарны Бонапарту за то, что он упрочил их положение и внушал уважение к их сану, проявляли по отношению к нему преданность и покровительствовали деспотизму. Когда император потребовал рекрутского набора 1808 года, он приказал, по своему обыкновению, чтобы епископы уговаривали крестьян подчиниться, и пастырские послания были примечательны. В пастырском послании епископа Кемперского было написано следующее: «Кто из французов не благодарит с восторгом от всего сердца Божественное Провидение за то, что оно сделало императором и королем этой прекрасной Империи, уже готовой похоронить себя под окровавленными развалинами, единственного человека, который может прекратить все бедствия и покрыть своей славой те эпохи, которые ее обесславили?»