Другой вопрос, как объяснить это Гренте. Хеледика и не стала ничего объяснять, больно надо. Держалась молчком, лишь бы отношения еще дальше не испортились. Грента усмотрела в этом новое доказательство того, что Таль отъявленная завистница и замышляет против нее какую-то подлость.

Но это неприятность уже привычная, а теперь к ней добавится еще одна: Дирвен, который привык быть первым и непревзойденным. Неизвестно, как они поладят с вожаком. Хеледика сознавала, что в случае выяснения «кто круче» сыграть роль громоотвода придется ей, и заранее прикидывала, что она сможет сделать, чтобы замять конфликт между парнями.

Шагавший рядом Дирвен размышлял о другом. Сумеет ли эта самоуверенная юная воровка, позвавшая его присоединиться к их задрипанной шайке, слепить ведьмовской поисковой клубок? Он уже поинтересовался, училась ли она таким премудростям, и Таль ответила, что да. Но это было сказано вскользь, между делом, она же еще не знает, что это для него позарез важно, что он только ради этого с ней и пошел.

Взошедшее солнце слепило и мага с амулетчиком, и получивших трепку преследователей. Те после этого сцепились между собой: люди Начелдона против посетителей «Радушного Бансобура», возмущенных наглостью конокрадов. Пока они выясняли отношения, Суно и Зомар уходили все дальше на восток, петляя среди столпотворения вызолоченных утренним сиянием скал.

Обменялись мыслевестями с коллегой Фроклетом: тот со своим отрядом двигался по Пчевайской равнине к Маюну, по дороге выдержал несколько столкновений с народцем.

Суно пребывал в скверном настроении. Как оно ни печально, милосердный выбор – это не всегда правильный выбор. Начелдона следовало прикончить сразу, едва обнаружилось, что он ведет двойную игру. Возможно, тогда бы Кебрехт остался жив. А теперь локти грызи: все-таки одного положил… Убивать без острой необходимости тебе претит, а быть причиной смерти – не претит?

Иные утверждают, что с каждым все равно произойдет то, что ему предназначено: смертному нипочем не избежать судьбы, какую вышил для него Безглазый Вышивальщик. Однако же у видящих и предсказателей высшая степень совершенства – восемь из десяти. Восемь, а не десять. Есть ведь еще и Двуликая Госпожа, которой ничего не стоит дернуть за ниточку – и послать насмарку все труды мифического Слепца с Иглой, ибо нет для нее развлечения слаще, чем рушить предопределенность и умножать вероятности. Так что Кебрехт мог и умереть в дороге по какой-нибудь непредвиденной причине, и благополучно вернуться в Аленду – что с ним стало бы дальше, прими Суно другое решение, никому не ведомо.

«Чистоплюй выискался», – с досадой обругал себя маг и перестал об этом думать: теперь уже ничего не попишешь.

Они укрылись среди скопления скал, напоминавших башни разрушенного замка. Бурый камень в белесых прожилках, из трещин лезут сухие узловатые вьюны с мелкой листвой и рыжими цветами, похожими на дудочки, до половины вывернутые наизнанку. Угнанные в Манченате лошади ощипывали кустарник, за ними безразлично наблюдали узорчато-бурые ящерицы, распластавшиеся по скальным складкам.

Связавшись с дежурным магом, Суно напоил лошадей из миски, которую передавали туда-сюда через кладовку.

Даль в просветах сияла и лучилась. Громадные мананаги, купавшиеся в этом ослепительном мареве, казались почти черными.

Он искоса взглянул на Зомара. Амулетчик расслабленно прислонился к валуну: перемазанный пылью, кадыкастый, с заострившимися чертами и тенью щетины на впалых смуглых щеках, в сощуренных глазах мрачная темень. Ни дать ни взять сурийский бродяга. Теперь еще и конокрад. Впрочем, Орвехт выглядел ему под стать.

Зомар держал в ладони и задумчиво поглаживал большим пальцем округлую фигурку из полупрозрачного камня цвета вечерних сумерек. То ли свернувшаяся кошка, то ли другой похожий зверек. Тауби, китонское изделие. Суно знал, что они теплы на ощупь и помогают своему владельцу обрести душевное равновесие, но лишь в том случае, если получишь фигурку в подарок, иначе ее магия себя не проявит. Должно быть, Зомару ее подарили. Раньше он не доставал свой талисман при посторонних.

Орвехт перевел взгляд на ящериц. Ему сейчас только одно поможет вернуть душевное равновесие – информация о Зинте, а там все без перемен: ответы Шеро Крелдона бодры, но уклончивы.

Зинте давно не приходилось видеть, чтобы Эдмар из-за чего-нибудь так переживал. Почитай, уже с год, с тех самых пор, как он искупался в Лилейном омуте и отыскал руины своего дворца в Олосохаре. А сейчас места себе не находит, она знала его достаточно, чтобы это заметить.

– Боишься, что нас не пустят в гости? – поинтересовалась она в лоб, хотя, наверное, деликатней было бы смолчать.

– Тебя-то пустят, – он выжал кривую усмешку. – Другой вопрос, как там встретят меня. Зинта, этот человек способен без ножа меня зарезать. Словом. Взглядом. Отсутствием улыбки. По-твоему, это не страшно?

Лекарка неопределенно покачала головой, опасаясь сказануть что-нибудь невпопад.

– И еще мне кошмар приснился. Не такой, как обычно. Мне порой снятся кошмары самого разного толка, но в этот раз было нечто невообразимое… Брр, до сих пор содрогаюсь. Зинта, ты можешь представить меня – стриженным под сумасшедшего ежика, в затрапезной растянутой фуфайке и неприглядно истрепанных джинсах? И в довершение у меня разные ботинки: на правой ноге черный, на левой желтый.

Припомнив, что такое джинсы – так называются штаны, которые носят в этом мире, – лекарка машинально кивнула.

– Спасибо, – горько ухмыльнулся Эдмар, истолковав это на свой лад. – Не ожидал! У тебя, оказывается, извращенное воображение. Завершающий уничижительный штрих: ботинки были разные, потому что я будто бы купил их на дешевой распродаже – ни тому, ни другому не нашлось пары, зато с приличной скидкой. Тихий ужас! В этом чудовищном сне мы с коллегой Орвехтом находились в пирамиде мезрийского Накопителя, и с нами происходило то же самое, что было наяву, причем Суно там выглядел вполне пристойно, с поправкой на окружающий экстрим, а я был этаким бредовым персонажем, и меня снедала мучительная неловкость за свой облик. С чего бы мне такие сюрреалистические страсти в голову лезли…

– Это потому, что ты волнуешься, – догадалась лекарка. – А ты постарайся думать о хорошем. Может, увидеть во сне разные ботинки – это к счастью?

– Хм, это было бы неплохо, но я никогда не слышал о такой примете. Ладно, Зинта, идем. И помоги мне Госпожа Вероятностей.

Они сели в аэрокар. Зинта в таком экипаже уже каталась, но все равно восхищенно затаила дыхание, когда увидела сверху море – сверкающее, сине-зеленое, с белопенными барашками и серебристой дымкой у горизонта. А потом бескрайнюю сушу, как будто нарисованную неяркими цветными карандашами. А потом огромный пестрый город с многоэтажными зданиями из камня и стекла, куполами, башенками, каналами, удивительными танцующими миражами, сотканными из сияния всех цветов радуги, дивными механизмами и великим множеством прохожих, не все из которых были люди.

Эдмар посадил экипаж, залетев через громадную арку на третий ярус сквозистого сооружения, похожего на великанскую этажерку. Машин там на каждом уровне стояло столько, что груше негде упасть.