стесняясь, высказывались открыто и по существу. В итоге большой партийный руководитель принял единственно верное, как ему показалось, решение — вообще перестал бывать в первичных организациях и на массовых мероприятиях, отдавая предпочтение работе на выезде — в центральном аппарате в Москве, тем более что с мая 1922 года он временно исполнял обязанности главы правительства, бессменно председательствовал на заседаниях Политбюро и Совнаркома, выступал с основными политическими отчётами ЦК перед XII и XIII партийными съездами.

6 марта 1923 года у В. И. Ленина произошёл очередной инсульт, от катастрофических последствий которого, в частности практически полной потери речи, он так и не оправился до конца своих дней. Возникшая ситуация со здоровьем председателя СНК естественным образом обострила «подковёрную» борьбу за лидерство в партии. К апрелю 1923 года внутри Политбюро ЦК, в состав которого входили, помимо Владимира Ильича, И. В. Сталин, Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, А. И. Рыков, М. П. Томский и три кандидата в члены — Н. И. Бухарин, В. М. Молотов и М. И. Калинин, — был создан так называемый «триумвират»: И. В. Сталин, Л. Б. Каменев и ЕЕ. Зиновьев, который и взял на себя все полномочия по руководству текущей работой партийного и государственного аппарата. Конечной целью создания такого неформального центра принятия основных решений была необходимость противодействовать любым инициативам Л. Д. Троцкого для его постепенной изоляции внутри Политбюро ЦК.

В преддверии предстоящего партийного съезда Карл Радек, как оказалось очень не кстати, опубликовал свою книгу «Товарищ Троцкий — создатель Красной Армии, организатор наших побед», где председатель РВС был представлен как гениальный руководитель, буквально в одиночку обеспечивший победу большевиков в Гражданской войне, — это была ирония!.. которая дала старт массовой PR-кампании в поддержку Льва Давидовича в центральной партийной и советской печати, организованной оппозицией.

Затем, на очередном XII съезде РКП(б), созванном в апреле 1923 года, Л. Д. Троцкий выступил со своей экономической программой, которая хоть и считалась новой, но в основном содержала проверенные идеи об усилении плановых начал и ускорении темпов индустриализации страны. И хотя в заключительной резолюции форума его предложения получили своё формальное закрепление, их практическая реализация не предполагалась по понятным политическим и бюрократическим причинам.

Буквально через несколько месяцев, в июле, по предложению ЕЕ. Зиновьева в одном из гротов, находившемся недалеко от Кисловодского санатория, состоялось более чем странное мероприятие, вошедшее в историю как «пещерное совещание», в котором, помимо самого Григория Евсеевича, участвовали «авторитетные» члены ЦК Н. И. Бухарин, К. Е. Ворошилов, М. В. Фрунзе, Г. К. Орджоникидзе, А. И. Микоян и М. М. Лашевич. В центре состоявшегося неформального общения было обсуждение вопроса об организации действительного коллективного руководства и чёткого распределения обязанностей внутри Политбюро ЦК. В частности, для ограничения всё возрастающих властных полномочий Генерального секретаря Н. И. Бухарин предложил ввести в состав Секретариата ЦК двух-трёх членов Политбюро ЦК. Правда, от этой идеи решили благоразумно отказаться, ограничившись включением в состав Оргбюро ЦК Г. Е. Зиновьева, Л. Д. Троцкого и самого Николая Ивановича.

В том, что предложенный сценарий был признан неудачным, был виноват и сам Г. Е. Зиновьев, который через Л. П. Серебрякова опрометчиво предложил Л. Д. Троцкому превратить «триумвират» в «пятёрку» за счёт участия в ней самого Льва Давидовича и Бухарина. Троцкий не согласился.

Но главная интрига сентября 1923 года состояла в том, что на Пленуме ЦК «триумвират» предпринял попытку поставить под жёсткий контроль основную вотчину троцкистов — Наркомат по военным и морским делам и Реввоенсовет СССР, введя в его состав новых членов: И. В. Сталина, К. Е. Ворошилова, Г. К. Орджоникидзе и М. М. Лашевича. В ответ Л. Д. Троцкий направил в ЦК и ЦКК записку, в которой угрожал отставкой и, вполне справедливо, обвинял партийное руководство в зажиме внутрипартийной демократии на фоне сильно возросшей бюрократизации партийно-государственного аппарата, а также в бессистемной политике в вопросах хозяйственного строительства и перспективного планирования развития основных отраслей промышленного производства.

Уже 15 октября основные положения записки Л. Д. Троцкого были поддержаны в «Заявлении 46-ти», подписанном Г. Л. Пятаковым, Х. Г. Раковским, К. Б. Радеком, А. С. Бубновым, В. А. Антоновым-Овсеенко, Е. А. Преображенским, Н. И. Мураловым, Л. П. Серебряковым, В. В. Косиором, Н. В. Осинским и др. В этом «троцкистском манифесте» все подписанты в достаточно резкой форме выступили против «секретарской иерархии» и потребовали отменить ленинскую резолюцию X съезда РКП(б) «О единстве партии», запрещавшую любую оппозиционную деятельность.

Вполне логично, что на октябрьском Пленуме ЦК РКП(б) 1923 года Л. Д. Троцкого и его активных сторонников не только обвинили в необоснованных нападках на Политбюро, но и усмотрели в их активности прямую угрозу единству партии. В частности, в «Ответе членов Политбюро на письмо тов. Троцкого» было прямо заявлено, что глава РВС «приступил к созданию фракции, направленной против ЦК». Резкая критика на Пленуме ЦК никак не повлияла на позицию Л. Д. Троцкого по ключевым проблемам политического и экономического развития страны. 8 декабря 1923 года в своей очередной работе «Новый курс» («Письмо к партийным совещаниям») он в ещё более резких выражениях заявил о необходимости не только подчинить партийный аппарат всех уровней выборным партийным органам и восстановить принцип «демократического централизма» в партии, но и отменить резолюцию X съезда РКП(б) «О единстве партии», а также незамедлительно восстановить практику политических дискуссий в первичных организациях и на партийных форумах.

Становилось очевидным, что Лев Троцкий явно переоценил своё влияние на основные — в Москве и Петрограде — партийные организации.

11 декабря 1923 года газета «Правда» опубликовала редакционную статью Н. И. Бухарина «Наша партия и оппортунизм», в которой он открыто назвал «Новый курс» Троцкого антипартийной платформой, сознательно срывающей выполнение компромиссной резолюции «О партстроительстве», принятой на совместном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК в начале декабря 1923 года. На обвинение во фракционности тот ответил целой серией новых публикаций «Группировки и фракционные образования», «Вопрос о партийных поколениях», «Общественный состав партии» и «Традиция и революционная политика», которые дали новый импульс острейшей дискуссии, как результат — на XIII конференции РКП(б) наркомвоенмор и его ближайшие соратники были прямо обвинены в попытке «меньшевистской ревизии большевизма».

И тем не менее Лев Давидович — по-прежнему самый ненавидимый врагами республики и самый обожаемый своими сторонниками по всему миру советский лидер.

Довольно показательна его речь, произнесённая перед слушателями Военной академии Генштаба РККА: «Люди, непривычные к революции и её психологии (…) могли с известным ужасом (…) глядеть на тот разгул и произвол анархии, который наблюдался на поверхности революционных событий. Но в этом разгуле, в явлениях самых отрицательных, когда вчерашний раб — солдат, попавший в вагон первого класса, — срывал бархатную обшивку себе на портянки, в этом вандальском проявлении всё же было пробуждение личности.

Этот загнанный, затравленный русский крестьянин, которого били по физиономии, которого ругали самыми последними словами, попал в первый раз, может быть, в вагон первого класса, увидел бархат, а у него в сапогах были вонючие онучи, портянки — он сорвал бархат и сказал, что и он имеет право на кусок хорошего сукна или бархата.