— Помните о своем обещании, юнкер, — сказал крестьянин, когда старый Иоханн покинул комнату, — обещании, которое вы дали барышне, и прежде всего не забывайте ее предостережения — против вас что-то замышляют. Мне же позвольте остаться в этом доме в качестве вашего слуги. Я могу позаботиться о коне и буду готов к другим услугам.

Георг с благодарностью принял предложение верного человека, и Ханс тут же приступил к службе — подвязал молодому человеку меч, водрузил на его голову берет, после чего еще раз напомнил о его клятве и попросил соблюдать осторожность.

Раздумывая о непонятном приглашении на военный совет и о странном, совпадающем с ним предостережении Марии, Георг шел к назначенному дому; его направили там по широкой витой лестнице наверх, в первую дверь направо, где, как ему сказали, он найдет собравшихся военачальников. Но вход в святилище был ему не так скоро позволен. Только он хотел отворить дверь, как старый бородатый воин спросил, что ему нужно, и, получив ответ, нельзя сказать, чтобы утешил: по его словам, могло пройти по меньшей мере еще полчаса, прежде чем Георг будет туда допущен; потом он взял молодого человека за руку и повел его по узкому коридору в маленькую комнатку, где и попросил пообождать.

Кто испытывал в одиночестве чувство томительного ожидания, тот поймет муки Георга. Сердце его бешено стучало, нервы напряглись до предела, глаза готовы были просверлить двери, а уши прислушивались к каждому скрипу дверей, шагам, звучащим в коридоре, неясным голосам в соседней комнате. Но двери скрипели напрасно, приближающиеся шаги удалялись, неясные голоса стихали. Доски на полу, окна в доме напротив были все вскоре пересчитаны. Снова и снова отбивал время колокол.

Пролетали минуты за минутами. Уши невольно отмечали бой городских часов.

Георг вставал и садился, вновь прохаживался по узкому помещению…

Но чу! Кажется, кто-то приближается, берется за ручку двери…

— Георг фон Фрондсберг велел вам кланяться, — сказал старый воин, вновь появившийся на пороге, — и передает, что дело, кажется, затягивается. Придется еще подождать. Он посылает вам кувшин вина к ужину.

Слуга поставил вино на широкий подоконник, так как стола под рукой не было, и удалился.

Георг удивленно посмотрел ему вслед; это казалось ему невозможным: он уже так давно ждет и — опять ждать?

Молодой рыцарь принялся за вино, оказавшееся недурным. Но могло ли оно утешить его в печальном уединении?

Обычная ошибка юношей в возрасте Георга та, что они переоценивают свою персону.

Зрелый мужчина легче перенесет ущемление собственного достоинства или по крайней мере сдержит свое недовольство, в то время как юноша, особенно чувствительный к вопросам чести, тут же вспыхнет.

Неудивительно поэтому, что Георг, позванный после двух убийственно длинных часов на военный совет, был в не особо хорошем настроении. Он молчаливо следовал за тем же седым провожатым, который ввел его сюда этим длинным коридором.

У двери старик взялся за щеколду и дружелюбно заметил:

— Не пренебрегите советом старого человека, юнкер, измените выражение своего лица. Строгим командирам там, на совете, не понравится ваша мрачность.

Но Георг уже не настолько владел собою, чтобы последовать доброму совету, он лишь благодарно пожал руку провожатого и проворно взялся за железную щеколду. Тяжелая дубовая дверь скрипя отворилась.

Вокруг большого массивного стола сидели восемь благородных мужей, составлявших военный совет союза. Некоторых из них Георг знал.

Во главе стола восседал главнокомандующий — стольник Вальдбург, по обеим сторонам от него располагались: Фрондсберг и Франц фон Зикинген, из остальных ему был знаком лишь старый Людвиг фон Хуттен.

Историческая хроника сохранила для нас имена других членов военного совета. Там находились: Кристоф граф Ортенбергский, Альбан фон Клозен, Кристоф фон Фрауэнберг и Дипольт фон Штайн — пожилые прославленные воины.

Георг остановился у двери, но Фрондсберг сделал ему приветливый знак подойти поближе.

Юный рыцарь приблизился к столу и оглядел собрание свойственным ему открытым, смелым взглядом. Однако и он сам также стал объектом наблюдения собравшихся.

Казалось, им нравится красивый, рослый юноша, многие смотрели на него с расположением, а некоторые даже дружески кивнули.

— Георг фон Штурмфедер, я слышал, что вы учились в Тюбингенском университете, так ли это? — начал наконец стольник фон Вальдбург.

— Да, господин рыцарь, — ответил Георг.

— Хорошо ли вы знаете окрестности Тюбингена? — продолжал стольник.

Георг покраснел от вопроса, так как подумал о любимой, бывшей неподалеку от Тюбингена, в своем Лихтенштайне, но, быстро овладев собою, ответил:

— Я изредка ходил на охоту, да и немного путешествовал по окрестностям, места мне более-менее знакомые.

— Мы решили, — продолжал стольник, — послать надежного человека в ту местность с целью разведать, что будет делать герцог Вюртембергский при нашем приближении. Необходимо также собрать подробные сведения об укреплениях Тюбингенского замка и о настроении тамошних крестьян. Один такой человек своим умом и хитростью может нанести герцогу Вюртембергскому гораздо больший урон, нежели сотня рыцарей, и для этой цели мы выбрали вас.

— Меня? — поразился Георг.

— Вас, Георг фон Штурмфедер; правда, для подобного дела требуется определенный навык и некоторая опытность, но недостаток в них восполнит ваша голова.

Видимо, в юноше происходила горячая душевная борьба. Его лицо побледнело, глаза неподвижно уставились в одну точку, губы крепко сжались.

Предостережение Марии стало теперь понятным. Но как ни твердо решил он про себя отвергнуть сделанное ему предложение, каким благоприятным ни казался подвернувшийся случай отрешиться от союза, все же было трудно высказать свое намерение перед именитыми людьми.

Стольник нетерпеливо ерзал на своем стуле, пока молодой человек медлил с ответом.

— Ну? Скоро ли? Что это вы так долго думаете? — вскричал он наконец, рассерженный ожиданием.

— Избавьте меня от этого поручения, — проговорил Георг не без робости, — я не могу, я не имею права.

Старые люди с удивлением поглядели друг на друга, будто не поверив собственным ушам.

— Вы не имеете права, вы не можете? — медленно повторил стольник, и густой румянец — предвестник поднимающегося гнева — разлился по его лицу.

Георг, увидев, что слишком поторопился в своих выражениях, собрался с духом и продолжал смелее:

— Я предложил вам свою службу, чтобы сражаться честно, а не для того, чтобы прокрадываться в стан неприятеля и исподтишка разведывать его намерения. Действительно, я молод и неопытен, но все же могу давать себе отчет в собственных поступках. Да и кто из вас, отцов, мог бы посоветовать своему сыну для первого военного подвига играть роль шпиона?