В течение некоторого времени на события в Локрах не было никакой официальной реакции, но после консульских выборов о них, наконец, узнали в Риме, когда в сенат прибыло посольство от многострадального города. Дело было рассмотрено, при этом обвинения посыпались не только на Племиния, но и, даже в большей степени, на Сципиона, с чьего попустительства все и случилось. Его враги в сенате, среди которых наиболее активен был Квинт Фабий Максим, потребовали судить Племиния в Риме, возместить ущерб локрийцам, а на рассмотрение народного собрания поставить вопрос о лишении Сципиона властных полномочий (на тот момент он оставался проконсулом). В первый день ни до чего договориться не удалось, но Сципиону припомнили и солдатский мятеж в Испании, и даже его приверженность к греческой культуре (сенаторов возмущало, что находившийся в Сиракузах римский полководец разгуливает в греческом плаще и сандалиях, занимается гимнастикой и читает книги греческих авторов – поведение, недостойное не только римлянина, но и воина). В конце концов приняли предложение Квинта Метелла: по усмотрению консулов выбрать комиссию из десяти сенаторов, претора Марка Помпония, эдила и двух народных трибунов, которые и должны разобраться, происходили ли злодеяния в Локрах с ведома и желания Сципиона или нет и, соответственно, лишать или не лишать его должности. Вначале комиссия прибыла в Локры, граждане которых показали, что Сципион об их бедствиях не знал. Племиния же и еще тридцать два подозреваемых отправили в цепях в Рим. Там Племиний, по одной версии, умер до суда, по другой – был убит в тюрьме (Ливий, XXIX, 16–22; Аппиан, Ганнибал, 55).

С началом пятнадцатого года войны главными чувствами, охватывавшими римское общество, были надежда и нетерпеливое ожидание. Все знали: этим летом боевые действия должны перенестись в Африку, а значит, до конца войны остается недолго. Провинции для обоих новых консулов были назначены в Италии: Этрурия – Марку Корнелию Цетегу и Бруттий – Публию Семпронию Тудитану.

Однако главное внимание было, конечно, приковано к Публию Корнелию Сципиону, которому продлили командование. Хотя Африку никому в качестве провинции не назначили, всем было ясно, что именно там будет действовать его армия. Ее боеготовность Сципион продемонстрировал сенатской комиссии, прибывшей в Сиракузы из Локр после разбора дела Племиния. Были проведены показательные маневры и учебный морской бой, затем сенаторов ознакомили с арсеналами и всевозможными складами с запасами для похода. Все прошло на лучшем уровне, и сенаторы остались очень довольны увиденным. Теперь никто не ставил Сципиону в упрек его неподобающее поведение или недостаток дисциплины в войсках. Напротив, у членов комиссии сложилось твердое убеждение, что только он в состоянии окончательно победить карфагенян. В итоге по возвращении в Рим они добились от сената, чтобы Сципиону была позволена переправа в Африку и разрешалось взять в экспедицию столько войск из размещенных на Сицилии, сколько проконсул сочтет нужным (Ливий, XXIX, 22, 1–6, 11).

Тем временем в Карфагене тоже шла подготовка к ожидаемому вторжению. Особое внимание было уделено привлечению союзников, и прежде всего нумидийского царя Сифакса. Главной наградой для него должна была стать дочь Гасдрубала, сына Гисгона, Софонисба. Одновременно с брачным договором был заключен и государственный союз. Чтобы застраховаться от очередной измены, которую от Сифакса можно было ожидать в любой момент, особенно если римляне высадятся в Африке, Гасдрубал заставил его отправить послов к Сципиону. Ими было заявлено, что Сифакс сменил союз с Римом на союз с Карфагеном и советует Сципиону воевать подальше от его владений, а если римляне вторгнутся в Африку, то в его лице у них будет враг. Для римского полководца это был неприятный удар, и он, отослав Сифаксу просьбу не нарушать былого договора, во всеуслышание объявил, что на самом деле нумидийцы передали требование их царей к римлянам как можно скорее начинать вторжение. Флот и армия переводились в Лилибей, откуда при установлении хорошей погоды предполагалось переправиться в Африку (Ливий, XXIX, 23; 24, 1–7).

Вместе с претором Марком Помпонием Матоном Сципион обсудил состав и численность экспедиционного корпуса. Его основой стали оба каннских легиона. После смотра Сципион заменил тех, кого посчитал негодными для предстоящего похода, и довел количество солдат в легионах до шести тысяч двухсот пехотинцев и трехсот всадников. Из италийских союзников тоже были выбраны те, кто воевал при Каннах (Ливий, XXIX, 24, 8–14). Вопрос об общей численности армии Сципиона вызывал разногласия еще между античными авторами. Вот что говорит об этом Тит Ливий: «О числе солдат, перевезенных в Африку, писатели очень спорят: у одних я нахожу, что посажены были на суда десять тысяч пехотинцев, две тысячи двести всадников; у других – шестнадцать тысяч пехотинцев и тысяча шестьсот всадников; у третьих – больше чем вдвое: тридцать пять тысяч пехотинцев и всадников. Некоторые числа не называют, и я вместе с ними предпочитаю остаться в сомнении» (Ливий, XXIX, 25, 1–3). Нельзя сказать, чтобы и сейчас этот вопрос был разрешен однозначно, но, по крайней мере, можно не доверять первой цифре из приводимых Ливием – десять тысяч пехоты и две тысячи двести конницы, поскольку известно, что в армии Сципиона было два легиона, суммарная численность солдат в которых уже составляла тринадцать тысяч человек. Вследствие этого более достоверными кажутся большие цифры, тем более что данные о шестнадцати тысячах пехоты и тысяче шестистах всадниках повторяются у Аппиана (Аппиан, Ливия, 13).

Всего для переправы было приготовлено около четырехсот транспортных судов и сорок боевых (по данным Аппиана, боевых кораблей было пятьдесят два; Аппиан, Ливия, 13). Запасов продовольствия должно было хватить на сорок пять дней. В качестве места высадки Сципион назвал Эмпории – область африканского побережья к югу от Карфагена и на следующий день отдал приказ к отправлению. Перед самым отплытием он обратился с молитвой об успешном завершении похода, текст которой находим у Ливия: «Боги и богини, населяющие море и сушу, к вам обращаюсь с молитвой: да будет все, что под моим командованием совершено, совершается и свершится, ко благу моему, римского народа и плебса, союзников и латинов, которые на земле, на море, на реках властью и ауспициями народа римского и моими, будьте им благими помощниками, возвеличьте добрым успехом, верните домой здравыми и невредимыми, победителями, победившими злых врагов, украшенными трофеями, нагруженными добычею и справляющими со мною триумф, дайте возможность отомстить недругам и неприятелям; даруйте мне и народу римскому показать нашу силу на карфагенском народе, который замышляет против народа нашего» (Ливий, XXIX, 27, 1–4). Затем, после того как в море были брошены внутренности жертвенного животного, прозвучал сигнал к отплытию (Ливий, XXIX, 25, 5–13; 26, 3).

Вскоре римская эскадра достигла африканского побережья в районе мыса Гермеса (мыса Бон), но Сципион не спешил с высадкой и приказал двигаться дальше на запад, пока корабли не дошли до Прекрасного мыса. Скорее всего, именно его с самого начала проконсул и планировал в качестве конечного пункта морского перехода, назвав Эмпории, чтобы скрыть истинное направление удара. Там и была проведена высадка. Сухопутные войска разбили лагерь на холмах недалеко от берега, а флот блокировал находившуюся поблизости Утику (Ливий, XXIX, 27, 6–13; 28, 1, 11).