Под бдительным надзором Лоберо Мэтью с Джеком внесли сначала один, затем другой предмет. Оба были завернуты в ткань. Высотой и прямоугольными очертаниями они напоминали небольшие книжные стеллажи. Мэтью присылал мне картинку: штабеля досок и плотницкие инструменты. Должно быть, они с Джеком трудились вместе. Я вдруг представила темно- и светловолосую головы, склонившиеся над общей работой.

Когда мои мужчины освободили подарки от ткани, передо мной оказались не стеллажи, а колыбели: две замечательные, украшенные одинаковой резьбой и росписью деревянные колыбели. Их изогнутые днища покоились на подставках с регулируемыми ножками. Конструкция колыбелей позволяла качать их на подставках или же снять на пол и легонько раскачивать ногой. Мои глаза стали мокрыми от слез.

– Мы сделали их из рябины. Рэнсом только чесал в затылке. Мыслимое ли дело – найти шотландскую древесину в Луизиане? Но он не знает Мэтью, – говорил Джек, поглаживая пальцами бортики колыбелей.

– Из рябины сделаны только сами колыбели. Для подставок мы выбрали дуб. Белый американский дуб. Он очень прочный. – Мэтью следил за моей реакцией. – Тебе нравится? – с заметной настороженностью спросил он.

– Я в них влюбилась.

Я посмотрела на мужа, надеясь, что мое лицо скажет ему больше. Должно быть, он понял, потому что нежно дотронулся до моей щеки. За все месяцы после нашего возвращения в настоящее я не видела его таким счастливым.

– Дизайн принадлежит Мэтью. Он рассказал мне, как в прошлом делались колыбели. Подставки были нужны, чтобы оградить младенцев от кур, – пояснил Джек.

– А резьба?

На изножье каждой колыбели было вырезано дерево, чьи корни и ветви переплетались. Листья и кора были покрыты золотой и серебряной краской.

– Это замысел Джека, – ответил Мэтью, кладя руку на плечо юного вампира. – Он запомнил узор на твоей шкатулке для заклинаний и подумал, что символ оттуда подойдет и для колыбели.

– Каждая часть колыбелей имеет свое значение, – подхватил Джек. – Рябина – магическое дерево. Это ты сама знаешь. Белый дуб олицетворяет силу и бессмертие. Столбики на углах сделаны в виде желудей, чтобы притянуть удачу. Гроздья рябины, вырезанные на подставках, тоже должны оберегать малышей. На обеих колыбелях есть и изображение Корры. Драконы охраняют рябину, не давая людям есть ее ягоды.

Я присмотрелась. Хвост огнедышащего дракона изгибался вместе с полозьями колыбели.

– Получается, наши малыши окажутся самыми защищенными детьми в мире, – сказала я. – И конечно же, самыми счастливыми, поскольку будут спать в таких красивых колыбелях.

Я искренне радовалась подарку, а Мэтью и Джек тому, что он принят с благодарностью. Джек уселся на пол вместе с Лоберо и оживленно стал рассказывать о своей жизни в Новом Орлеане. Мэтью расположился в черном лакированном кресле и исподволь наблюдал за Джеком. Проходили минуты, однако Джек не выказывал никаких признаков бешенства крови.

Часы пробили десять. Джек встал. Им с Лоберо пора было возвращаться в дом на Пикеринг-Плейс. По мнению Джека, там было шумновато, но вполне по-домашнему.

– А Галлоглас тоже с вами? – спросила я.

Его я не видела с того самого дня, когда вернулся Мэтью.

– Он исчез сразу после нашего возвращения в Лондон, – растерянно пожал плечами Джек. – Сказал, что в одном месте его ждут дела и что он вернется, когда сможет.

Наверное, в моем взгляде что-то промелькнуло, ибо Мэтью сразу насторожился. Правда, вслух он ничего не сказал, дождавшись, когда Джек и Лоберо покинут дом.

– Возможно, это и к лучшему, – резюмировал Мэтью, вернувшись в гостиную.

Он сел рядом со мной, став живой опорой для моей ноющей спины. Я благодарно прислонилась к нему. Руки Мэтью обвили меня.

– То, что вся наша семья и друзья набились в дом к Маркусу? – усмехнулась я. – Конечно, тебя это вполне устраивает.

– Я про другое. Про то, что Галлоглас решил на время удалиться.

Мэтью прижался губами к моим волосам. Я замерла. Недавней расслабленности как не бывало.

– Мэтью… – Я должна рассказать ему про Галлогласа.

– Я знаю, mon coeur. Подозрения возникали у меня и раньше, но, когда я увидел его с тобой в Нью-Хейвене, они подтвердились. – Мэтью качал пустую колыбель, слегка касаясь ее пальцем.

– И давно у тебя возникли подозрения?

– Думаю, с самого начала. И особенно после того вечера в Праге, когда Рудольф прикоснулся к тебе, – ответил Мэтью.

Я хорошо помнила разнузданное поведение императора в канун Вальпургиевой ночи. Но вечер запомнился не столько императорскими домогательствами, сколько встречей с Книгой Жизни. Тогда мы в первый и последний раз видели манускрипт цельным, без вырванных листов.

– Даже тогда меня это не удивило. Просто подтвердило некоторые мои догадки. На каком-то уровне я вполне мог его понять.

– Галлоглас не сделал ничего предосудительного, – торопливо сказала я.

– И это я тоже знаю. Галлоглас – сын Хью и не способен на бесчестные поступки, – спокойно произнес Мэтью, убрав из голоса все эмоциональные интонации. – Возможно, после рождения малышей он займется собственной жизнью. Я очень хочу видеть его счастливым.

– Я тоже, – прошептала я, представляя, сколько узлов придется развязать Галлогласу на нитях своей судьбы, прежде чем ему встретится его истинная пара.

– Куда отправился Галлоглас? – спросил Мэтью, сердито глядя на Фернандо, хотя они оба знали, что вины Фернандо в этом нет.

– Куда – не знаю. Но лучше так, чем сидеть здесь и ждать, когда ваши дети появятся на свет.

– У Дианы иное мнение.

Мэтью пролистал электронные сообщения. Он нарочно спустился вниз, чтобы Диана не узнала о его усилиях по поиску Бенжамена.

– Она несколько раз спрашивала про Галлогласа.

– Напрасно Филипп поручил Галлогласу опекать Диану, – сказал Фернандо, опрокидывая в себя бокал вина.

– Ты так думаешь? Этим надо было бы заниматься мне, – признался Мэтью.

– Сами подумайте, Мэтью, – сказал доктор Гаретт, теряя терпение. – У ваших детей есть доля вампирской крови. Как это возможно – пусть останется между вами и Богом. Значит, ваши дети обладают вампирским иммунитетом. Тогда почему бы вашей жене не рожать дома, как это делали женщины на протяжении веков?

После возвращения Мэтью вопрос о том, где мне рожать, был возложен на него. По его мнению, мне следовало лечь в клинику. Я же предпочитала рожать дома, в Клермон-Хаусе, под наблюдением Маркуса.

– Маркус давным-давно не занимался акушерством, – проворчал Мэтью.

– Не вы ли учили его анатомии? Вы же и меня учили анатомии, черт побери! – Чувствовалось: еще немного и терпение доктора Гаррета лопнет. – Или вы думаете, что с тех пор матка изменила свое местонахождение в женском теле? Джейн, втолкуйте ему.