сам уважаю вклад Эйтана в развитие авиапромышленности страны, но края-то нужно видеть. Что это за цифры! Нет, вы мне объясните! Там нулей больше, чем дырок в дуршлаге, и это в то время, как страна считает каждый терсний. Мне же министр финансов всю плешь уже проел, а крику на Совете было столько, что люстры дрожали.

– Простите, но тому же господину Аланскому… – Наройшлов сбился и как-то странно скукожился, когда в него уперся взгляд холодных серых глаз председателя, но все же почти шепотом продолжил: – …Господину Аланскому по решению Совета было выделено в три раз больше средств.

– Я в курсе этого, тернар Наройшлов, но хочу напомнить, что господин Аланский является основным поставщиком новых крыланов для нашей армии. Вам ли этого не знать.

– Да говно эти его новые самолеты, – буркнул Росовский, не обращая внимания на то, как недовольно нахмурился Кутесов. – Летчики их не любят. Да у меня в кабинете уже места не хватает от бумажек с просьбами прислать на их замену новые «эсты».

Он поднялся, с грохотом отодвинув стул, и, поправив китель, посмотрел на продолжавшего хмуриться Кутесова.

– Господин председатель Верховного Совета, я как главнокомандующий военно-воздушными силами Республики ответственно заявляю, что самолеты «алак-27» и «алак-29» не соответствуют предъявляемым к ним требованиям, а принятие их на вооружение считаю открытым саботажем против наших вооруженных сил.

Брови Кутесова удивленно взлетели вверх, он растерянно пожевал кончик погасшей аромы, затем, смотря куда-то в сторону, тихим голосом спросил:

– А не перегибаете ли вы палку, тернар Росовский? Вы понимаете, что вы сейчас практически обвинили все правительство нашей страны в предательстве.

Наройшлов совсем сник, стараясь еще больше вдавиться в спинку стула и с недоумением косясь на продолжавшего стоят навытяжку невозмутимого главкома.

– Что ж, – Кутесов аккуратно положил арому в бронзовую пепельницу, выполненную в форме рыбы, и нажал указательным пальцем спрятанную под краем столешницы кнопку.

Дверь в кабинет тут же распахнулась, пропуская подтянутого экзац-лейтенанта в новенькой темно-голубой форме КВБ.

– Господин Наройшлов, вы можете быть свободны. Проводите его.

– Слушаюсь, – лейтенант вскинул раскрытую ладонь к виску и шагнул в сторону, пропуская понурого и несколько растерянного министра, после чего вышел следом, зарыв аккуратно за собой дверь.

Кутесов выдержал паузу, пока раскуривал новую арому, затем поднялся со своего места, прошелся по кабинету и лишь потом повернулся ко все еще продолжавшему стоять Росовскому.

– Никол, ты вообще понимаешь, что несешь? – в голосе председателя слышалось плохо сдерживаемое раздражение.

– Прекрасно понимаю, – ответил Роханцев, опускаясь обратно на свой стул. – И от своих слов не отказываюсь. Наил, ты сколько лет меня знаешь?

– Иногда кажется, что очень много. Тридцать, или около того.

– Тогда ты должен помнить, что я всегда стараюсь говорить правду, невзирая на славы и ранги. Это я делал, глядя в лицо императору, это же я делаю, смотря в лицо тебе. Если не нравится, могу хоть сейчас сложить с себя все полномочия, а там хоть в отставку, хоть в дальний гарнизон командовать малым аэроотрядом.

– И не боишься, что я приму твою отставку? – спросил Кутесов, подходя к окну и приотодвигая штору.

– Не боюсь.

Наил растерянно кивнул и, затянувшись, задумчиво посмотрел в окно. Ночь по другую сторону стекла еще полностью не вошла в свои права, но уже достаточно стемнело, и фонари на площади перед домом правительства уже зажигали свои огни.

– Что ж, – сказал он после нескольких минут напряженного «звенящего» молчания. – Возможно, ты в чем-то и прав, но это не отменяет факта излишней растраты денег. Я понимаю, что это не просто так, но может, объяснишь, что вы там с Эйтаном задумали на этот раз.

Росовский молча развязал завязки принесённой с собой темно-коричневой папки, достал оттуда все еще пахнущий типографской краской свежий номер завтрашней утренней газеты «Крылья Республики», поднялся со стула и протянул ее Кутесову. Тот взял ее, развернул, быстро пробежал глазами по первой странице, где под заголовком, напечатанным большими красными буквами, красовалась фотография двух улыбающихся парней в летных шлемах.

– Побит международный рекорд высоты, принадлежавший геранскому дирижаблю «Нормак». Наши аэронавты первые в стратосфере, – прочитал он заголовок, не вынимая дымящейся аромы изо рта. – Вчера, 25 числа 231 года второго месяца теплура наши славные аэронавты поставили новый мировой рекорд, поднявшись на высоту 19 000 терров. Стратостат «Вольный», управляемый экипажем в составе двух аэронавтов Олга Гарнова и Сарга Маркара…

Кутесов замолчал, быстро пробежался глазами по остальному тексту, аккуратно свернул газету, положил ее на стол и, заложив руки за спину, посмотрел на главкома.

– И какую пользу государству принесло сие развлечение с высотами?

– Помимо поднятия престижа страны?

Кутесов на мгновение задумался, затем мотнул головой и понимающе усмехнулся.

– Уел, главком, уел. Ладно, предположим, – он направил на Росовского два пальца с зажатой между ними аромой. – Однако если отвлечься от всего этого, то какова польза от данного полета?

Росовский приоткрыл свою папку.

– Изучение верхних слоев атмосферы. Давление там, воздушные течения, состав и тому подобное, – пояснил он, закрывая ее. – Плюс что-то связанное с космическими излучениями, но об этом вам лучше с нашими учеными мужами поговорить. Например, с профессором Тарновским.

– Эрлик Тарновский?

– Так точно, – кивнул главком. – Эрлик Тарновский – физик, математик, член более десятка различных научных сообществ у нас и в Ендории. Правда придется подождать его возращения, так как он уже несколько месяцев находится на полуострове вместе со своими помощниками и помогает Эйтану со стратостатом.

Кутесов удивленно вскинул брови, озадаченно хмыкнул, пробарабанил пальцами по лежавшей перед ним газете и, вернувшись к своему месту, затушил в пепельнице дымящийся окурок.

– С профессором мы непременно поговорим, – сказал он, опускаясь в кресло. – Однако это не объясняет всех расходов.

– Об остальном разрешите предоставить отчет завтра.

– Завтра?

– Да, – Росовский бросил быстрый взгляд на свои наручные часы. – Утром. Ровно в семь ноль-ноль на столичном полигоне.

* * *

Туман стелился по земле густой молочной пеленой, превращая стоящих внедалеке людей в призрачные тени, вытканные темным абрисом на его шевелящемся полотнище. Солнце еще едва показало из-за горизонта свой бледный круг, было довольно прохладно, а высокая трава хлестала по сапогам, сбрасывая с себя утреннюю росу, затекая за голенища, отчего было вдвойне неуютно. Хуже всего приходилось тем, кто по дурости или банальной непредусмотрительности надел ботинки, и теперь нижняя часть их брюк потемнела и отяжелела от впитавшейся воды.

– Что ж, господа, думаю, дальше идти не стоит, – сказал Росовский, поворачиваясь к следующим за ним членам правительства.

Министры послушно остановились, оглядывая пустое поле полигона, пытаясь хоть что-то разглядеть в обступившем их тумане.

– И что же мы в