— А кто? — спросила я, мимоходом отметив, что Миролюб уже дважды назвал Алвара по имени.

— Дева… Она вдруг стала творить… дурное. Будто с ума сошла в последние месяцы. И хоть твердит савоец, что неведомы ей чувства, однако она хочет жить и ради той жизни готова погубить остальных.

— Что она сделала?

Миролюб поежился и, глядя прямо перед собой, произнес:

— Представь: думаешь о своем, о тайном, и вдруг так получить это хочешь, что мочи нет….

Он замолчал, и когда стало понятно, что продолжать он не собирается, я прошептала:

— А что дальше?

— А дальше тот, кто сильнее, себя смирит, а тот, кто слабее, может и соседа ножом по горлу, коль что в его доме приглянулось.

— Ты сейчас образно, я надеюсь?

Миролюб повернулся ко мне и с недоумением спросил:

— Образно?

— Ну, ты для примера?.. Просто так описал, а на самом деле не было?

— Было, ясно солнышко. И в Свири было, и в Красном Дворище, и в Каменице, хоть она от Свири в двух неделях пути. Страшно нам стало. Так что Радим с радостью от Девы и избавился, стоило мне только заговорить о том, что забрать ее хочу. Не мог я ее на своих землях оставить, понимаешь?

— А это точно она?

— Точно. Все было, как тогда в пещере. Или же как до того…

Я вспомнила, как на Лысой Горе Миролюб признался, что ему все время хотелось меня убить. Причем убить и защитить одновременно. «А защитить ему хотелось аэтер во мне», — внезапно озарило меня.

— А как думаешь, зачем ей это?

— Не знаю. Может, она чуяла, что там ее ждет погибель. Будимир ведь еще годы назад для обряда Ждань подготовил. Шар там уже своего часа ждал.

— Но для обряда ему ведь нужны были все святыни, а у него не было огня.

— Ох, не знаю. Надо мной-то обряд без всяких святынь проводили. Разве что до Девы он дотянулся. Может, и в этот раз он бы без огня обошелся. А может, план у него был, как у Сумирана святыню отнять. Надо же, другое тело себе решил справить, — Миролюб усмехнулся и покачал головой.

— А ты бы себе другое хотел? — вырвалось у меня, и Миролюб бросил взгляд на подвязанный рукав.

— Да я уж и не помню, как это — с рукой быть. Нет, не хотел бы. Мы с этим телом всю жизнь вместе. В новом нужно к новому примеряться, стихии себе подчинять. Не знаю, был бы я так свободен, если бы во мне стихии жили так, как в хванце да савойце. О твоем сыне вообще молчу. Как он с этим? — на лице Миролюба появилось искреннее участие.

— Не знаю, — вздохнула я. — Алвар с ним как-то пока справляется. В Диме только огонь проснулся, остальное пока молчит.

Миролюб вновь покачал головой.

— А огонь откуда?

— Отец у него со всех сторон волшебный.

— Но огонь?

— Не знаю. Алвар мне сказал, что Сумиран Альгидрасу огонь в монастыре подселил. Он, я так поняла, любитель огонь подселять, чтобы над человеком потом власть иметь.

— Ну, это как раз понятно, — одобрительно хмыкнул Миролюб.

— А почему ты все-таки решил привезти Деву сюда? Можно же было куда-то еще?

— Куда? — воскликнул Миролюб. — Один я с ней не совладаю. Савоец в мои края плыть наотрез отказался, мол, хванца ждет, а до того никуда не двинется. Вот и пришлось мне ее забирать и сюда везти. Да и вышло, что не я ее сюда привез, а она сама лодьей правила.

— И тем самым ты выполнил волю основателей, — вздохнула я.

То, что обстоятельства, вроде бы по разным причинам, но неуклонно складывались так, как задумывали Сумиран с Альтаром, меня одновременно злило и пугало.

— Да не в том беда, ясно солнышко, — тоже вздохнул Миролюб. — Как ты в толк не возьмешь? Худо в том, что она это позволила.

Я вновь невольно поежилась от этих слов и оглянулась на сад, ожидая Альгидраса с Алваром. В эту минуту мне вдруг показалось, что нам всем непременно нужно быть рядом. Мысль возникла в моем мозгу внезапно и настойчиво.

— Боюсь, что она что-то задумала. Хоть и твердит савоец, что мысли в ней нет... Может, ей нужно, чтобы рядом были все стихии? А может, что другое. Я не знаю, — едва слышно закончил Миролюб.

— А почему Будимир сам ее не забрал из Свири? — спросила я, скользнув взглядом по тропке, на которой никого не было. — Он же мог остановить время, забрать святыни…

— Ты их видела? — скептическим тоном уточнил Миролюб.

— Деву да, — ответила я, повернувшись к нему.

— Ну так она тяжеленная. И Шар тоже. Да и как ему лодью в одиночку в море вывести? Это же тебе не лодка весельная.

— Понятно, — протянула я, признавая свою некомпетентность в этих вопросах. — Но вообще, это забавно: быть всесильным, уметь останавливать время и при этом не мочь вывести лодью в море.

— Харим, верно, смог бы. Вода его слушалась.

— Ты так много знаешь?

— Это все Алвар.

— Я смотрю, вы с Алваром стали друзьями.

Миролюб с усмешкой покачал головой.

— Друзьями могут стать лишь те, у кого нет груза прошлого, но мы… союзники, и, коль придется, я готов отдать за него жизнь.

— Ты? — удивилась я.

Миролюб буднично кивнул.

— За мной долг. Он спас мою жизнь, а я погубил его воинов. Я должен вдвойне.

Миролюб показался мне искренним в своей готовности отдать жизнь за Алвара, и это было странно. Впрочем, законы этого мира удивляли меня не в первый раз. Некоторое время мы молчали, а потом я спросила:

— Как Радим со Златой?

На его лице мелькнула усталая улыбка.

— Златка как наседка. Бедному мальцу продыху не дает. Ему уже шесть весен, а она ему едва не сопли до сих пор подтирает.

Я улыбнулась.

— Выстраданное дитя, — философски заметил Миролюб.

— А Радим как?

— Радим… Радим все так же город держит. Видела бы ты, с какой радостью он Деву отдавал. Чуть лодью мою не целовал, — Миролюб рассмеялся. — Говорит, лучше уж в каждом бою стрелы ловить, чем такое у себя под боком иметь.

— Его ведь теперь никто хранить не будет, — вырвалось у меня.

— Не будет, — кивнул Миролюб. — Зато он жить сможет без страха, ясно солнышко. Боги милостивы, авось и некому больше ту стрелу пустить будет. Квары-то здесь, — Миролюб широким жестом обвел пространство вокруг нас. — А остров, выходит, под рукой Сумирана… Дева теперь здесь, как Сумиран и хотел, так что в Свири кварам делать больше нечего.

— Миролюб, а можно тебя спросить?

Он широко улыбнулся:

— Нешто тебе можно не разрешить? Все одно же спросишь.