Ветви размыкаются перед ней, как раздвижные двери, освобождая путь. Она немного тренируется по центру поляны, взмахивая мотыгой над головой и резко опуская, привыкает к весу, к размеру. В перчатках придется держать крепче, чтобы пальцы не скользили. Свист опускающейся мотыги – быстрый, резкий, успокаивающий, рассеивающий сомнения. Из-под деревьев, там и сям, за ней следят любопытные блестящие глаза.

Еще разок, потому что это приятно, и Бекка останавливается: нельзя, чтобы руки устали. Она крутит мотыгу в руках и прислушивается. Только привычные ночные звуки: собственное дыхание, шорох в кустах, где всякие мелкие создания снуют по своим делам. Его пока нет.

Он придет с дальнего края поляны. Арка, образованная свисающими ветвями, темнеет входом в бесконечный черный тоннель, обрамленный искорками света. Она представляет, как оттуда появляется Эндрю, Шимус или Грэм. Воображает, тщательно и методично, все, что последует затем.

Мотыга замирает в ее руках. Она вновь слышит ее свист, завершающийся ударом и хлюпаньем.

Всей душой она жаждет, чтобы это оказался Джеймс Гиллен, даже почти улыбается при этой мысли – но знает, что нет, с этим Селена никогда бы. Надеется, что это Эндрю Мур.

Бекка счастлива, так счастлива, что могла бы взлететь над землей и кувыркаться среди танцующих звезд, – счастлива, что избрана свершить это. От красоты поляны замирает сердце. Поляна щедро рассыпает все свое великолепие; воздух, пронизанный лунным светом, аромат гиацинтов, совы, поющие, как соловьи, и танцующие зайцы, и жемчужно-серебристые кипарисы – всё по случаю праздничного торжества.

В заштрихованной темноте вдалеке на аллее что-то хрустнуло. Кипарисы глубоко вздыхают и трепещут. Он здесь.

Бекка вдруг пугается, кости превращаются в кисель, это, должно быть, тот же ужас, что пережила Джулия, ложась с ним, тот же самый, что испытала Селена за миг до того, как произнесла: “Я люблю тебя”. Она вдруг понимает, что после этого станет иной. Она и этот парень – удар перенесет их обоих за грань, из-за которой нет возврата, в миры, которых они не могут вообразить.

Она закусывает губу, пока не чувствует вкус крови, и мановением руки вызывает шум в верхушках кипарисов, словно взмахивает невидимым черным крылом. То, другое место уже давно было здесь; месяцами границы были уязвимы и проницаемы. Если она хотела испугаться и сбежать, то шанс уже давным-давно упущен.

Страх исчезает столь же стремительно, как и нахлынул. Бекка возвращается в тень под деревьями и ждет его, как девушка ждет тайного возлюбленного; губы нетерпеливо приоткрыты, темная кровь пульсирует в горле и груди, все тело жаждет момента, когда она наконец увидит его лицо.

Я вернулся к парадному входу. Странно было ощущать ноги, топчущие траву, слишком грузные, тонущие глубже и глубже, словно газон состоял из тумана. Девчонки все смотрели мне вслед, все шептались. Это не имело значения.

Вжавшись в тень, я ждал на углу жилого крыла. Если у нас перерыв, детектив Конвей, думаю, я бы спустился с вами, перекурить быстренько… Нет? А почему, собственно? С Мэкки нужно держаться на шаг впереди.

Здесь, поджидая Конвей, я странно себя чувствовал. Кем-то другим, изменившимся.

Она появилась стремительно. Вот дубовая дверь кажется запертой наглухо, а в следующий миг Конвей уже на верхней ступеньке, высматривает меня. Мягкие блики света в волосах. Я не сразу почувствовал, что широко, во весь рот, улыбаюсь.

Мэкки за ее спиной не маячил. Я вышел из тени, взмахнул рукой.

Ответная улыбка, такая же широкая. Она ринулась ко мне, вскинув приветственно руку. Рука триумфально прорезала тьму, бичом шлепнув по моей ладони и оставив отчетливое жжение.

– Молодцы мы с тобой.

Я был рад полумраку.

– Думаешь, Мэкки купился?

– Я бы сказала, да. Но наверняка утверждать трудно.

– Что ты ему сказала?

– Сейчас? Просто изобразила озабоченность, сказала, что мне нужно разгрести кое-какую проблему, это не займет много времени, и велела им никуда не уходить. Он, скорее всего, подумал, что тебе надоело ждать на улице. – Она оглянулась на темную щель приоткрытой двери. Мы двинулись обратно в тень и дальше, за угол, скрываясь из виду.

– Удалось вытянуть что-нибудь из Холли? – спросил я.

Конвей помотала головой.

– Я набросала возможных мотивов, но ничего не зацепило. Вернулась к разговору о том, как она не помогла Селене, что она могла сделать, чтобы это искупить; девочка задергалась, но не сказала мне ничего нового. Я не хотела давить совсем уж сильно: если бы она начала рыдать, Мэкки сразу свалил бы вместе с ней, а я пыталась дать тебе побольше времени. Что нарыл?

– Ребекка перебирала лопаты и мотыги в сарае садовника. Накануне убийства, – сказал я.

Конвей замерла. И затаила дыхание.

Через секунду:

– Кто сказал?

– Джемма. Она пришла прикупить таблеток для похудения, наткнулась на Ребекку. Ребекка подпрыгнула от неожиданности и сбежала.

– Джемма. Ручная болонка Джоанны.

– Не думаю, что она морочила мне голову. В этом случае они же не покрывали друг дружку. И даже не сообразили, что интерес Ребекки к инструментам подозрителен. Думают, что дело в самом ее присутствии там – она, мол, покупала наркотики у садовника для Криса, потому что была влюблена в него, а потом он ее отверг, она взбесилась. Я сказал, да Ребекка же мелковата для такого дела; а они говорят, что, если Крис сидел на земле, она могла стукнуть его камнем. Если бы они знали, что орудием убийства была мотыга, ни за что не упустили бы такого совпадения. Просто действительно не знают.

Конвей не шевелилась. Ноги напряжены, плечи зажаты, руки в карманах. Перед глазами стремительно проносятся обстоятельства дела.

– Не понимаю, – проговорила она. – Наркотики, может, и прокатят, Ребекка могла подкупить его, чтобы отвязался от Селены. Но презерватив? Крис пришел туда потрахаться. Думаешь, Ребекка путалась с ним? Серьезно?

– Я думаю, что раньше он встречался не с Ребеккой. Помнишь, что Холли сказала? Когда она поняла, что с Селеной неладно, она попыталась поговорить с Джулией. Джулия ничего не желала знать – велела ей все забыть, а Селена, мол, сама оправится рано или поздно. Ни на какие мысли не наводит? Джулия – отчаянная девчонка. Одна из ее подруг в беде, а она просто затыкает пальцами уши, надеясь, что все пройдет само собой?

Конвей наконец шевельнулась, и лунный свет блеснул в глазах.

– Джулия уже занялась этим делом.

– Ага. И не хотела, чтобы Холли вмешивалась, усложняя ситуацию еще больше. Поэтому велела оставить все как есть.

– Твою мать! – вырвалось у Конвей. – Помнишь, что рассказала Джоанна? Она поставила своих сучек на ночное дежурство, чтобы убедиться, что Селена перестала бегать на свиданки к Крису. Селены и близко не было, зато они видели Джулию. Думали, что та встречается с Финном Кэрроллом. И мы согласились. Пара долбаных недоумков.