Прошло всего шестнадцать лет с момента первого применения атомной бомбы, как человечество создало оружие, которое поставило его на грань уничтожения. Сценарий, предсказанный Черчиллем, свершился. Смирившись с появлением атомного оружия, он был одним из первых среди политиков международного уровня, кто выступил с осуждением появления его водородного преемника. В близком окружении Черчилль признавался, что «испытывает депрессивные настроения не только из-за себя, но и из-за того ужасного положения, в котором оказался мир». «Водородная бомба настолько отвратительна, что я начинаю склоняться к мнению: лучше бы ее никогда не было», — продолжал он.

Черчилль относительно быстро осознал, к каким разрушительным последствиям может привести использование термоядерного заряда и насколько новое оружие превосходит своего предшественника. «Теперь мы настолько же далеки от атомного оружия, как атомное оружие далеко от лука со стрелами», — сказал Черчилль своему личному секретарю Джону Колвиллу в августе 1953 года. В декабре того же года он признался, что «мир находится в страшном положении» и он не в состоянии «справиться с ним».

В начале 1954 года Черчилль получил информацию, что, если взорвать тысячу водородных бомб, совокупное воздействие на атмосферу окажет негативное влияние на здоровье всего человечества. «Я бы хотел знать, так ли это на самом деле, — запросил премьер у своего окружения. — Я собираюсь изучить этот вопрос. Если информация подтвердится, тогда в мире появится новый общий интерес, направленный на предотвращение подобных взрывов».

Поиск общих механизмов контроля над дальнейшим развитием вооружения станет занимать Черчилля на закате его политической карьеры. Представленное же описание причин и следствий позволяет завершить рассмотрение внешнеполитических взглядов британского политика. Но ставить точку в описании его мировоззрения во время второго премьерства, а также в кратком изложении основных биографических вех этого периода еще рано. Тем более что и обзор международной ситуации, который нашел отражение в сборниках речах, стал, хотя и важной, но не единственной темой, привлекавшей внимание нашего героя. Пожилого государственного деятеля волновали и другие вопросы. Например, место и эффективность демократических институтов в современном обществе.

В мировую историю Черчилль вошел не только, как государственный деятель, лауреат Нобелевской премии по литературе, член Королевской академии художеств, но и автор емких и популярных высказываний, иногда быстрее и точнее передающих его взгляды, чем многостраничные эссе других авторов. В отношении демократии сохранилось множество изречений, не все из которых являются аутентичными. Например, известный афоризм: «Лучшим аргументом против демократии является пятиминутный разговор с обычным избирателем». Не принадлежит Черчиллю и другое популярное замечание, в котором демократия представлена «худшей формой правления, не считая всех остальных».

Правда, в отличие от предыдущего заявления, эти слова действительно были произнесены, но звучали они в следующем контексте: «Многие формы государственного правления пробовались и дальше будут пробоваться в этом грешном мире. Никто не претендует, что демократия совершенна и является самой мудрой формой правления. Говорят даже, что демократия — самая худшая форма правления, не считая всех остальных, к которым человечество обращалось время от времени». Другими словами, Черчилль просто цитировал слова неизвестного автора. Но есть много высказываний, не столь популярных, но принадлежащих британскому политику и потому представляющих реальный интерес для настоящего исследования.

На протяжении всей своей жизни Черчилль оставался выразителем и защитником демократической формы правления, что, однако, не мешало ему видеть ее недостатки и указывать на них. Причем еще до начала Второй мировой войны. В начале 1930-х годов в одном из своих эссе для The Strand Magazine он признал, что, следуя популистским лозунгам, демократические правительства «идут по пути наименьшего сопротивления». Вместо последовательного управления страной, принятия необходимых, но порой непопулярных мер политики руководствуются удовлетворением сиюминутных потребностей электората и стремятся лишь к тому, чтобы одержать победу на следующих выборах.

Во время мировой войны, когда началась борьба против нацистской и фашистской идеологии, Черчилль сбавил обороты своего недовольства, отметив в одном из выступлений, что «несмотря на всю свою слабость и всю свою силу, несмотря на все свои ошибки и все свои достоинства, несмотря на всю критику, несмотря на все свои недостатки, нехватку дальновидности, отсутствие последовательности в достижении цели или достижение лишь поверхностных и мнимых целей, демократические режимы декларируют и защищают права обычных граждан — огромной массы людей, принимающих сознательное и эффективное долевое участие в управлении своей страной».

После окончания Второй мировой в западном мире началась борьба с коммунизмом, правда, несмотря на ряд обострений и международных кризисов, она имела по большей части латентный и позиционный характер. Одновременно перед британским обществом встал целый рад сложных проблем социального, экономического и внешнеполитического свойства. Бразды правления оказались в руках чуждого менталитету нашего героя лейбористского правительства, усилив тем самым негодование Черчилля в отношении текущей политической ситуации. Все эти факторы вновь повлияли на его выступления и творчество. В очередной раз он вернулся к рассмотрению негативных сторон демократического правления. В частности, во время своих выступлений в палате общин в первые послевоенные годы он указал на переменчивый характер демократии. «Нет ничего более ужасного, чем единое мнение общественности, которой, подобно стаду коров, дозволено бродить по искусственно удобряемым полям и жевать жвачку на общественном выгоне», — заявил он на одном из партийных собраний консерваторов. «Избиратели могут делать все что захотят. А потом им приходится мириться с тем, что они натворили», — иронично повторил он на съезде Консервативной партии в октябре 1946 года.

Другими словами, демократия не столь проста и однозначна, как представляется на первый взгляд. Даже в странах со зрелой политической системой наблюдается симфонизм противоречивых тенденций, когда, с одной стороны, политики зависят от мнения избирателей и стараются пойти у них на поводу, а с другой — сами избиратели ничем не управляют, имея усеченный и нередко ошибочный взгляд на происходящие в обществе и мире события. Но если все настолько сложно, взаимосвязано и запутанно, тогда к чему эта критика демократического правления, которая пусть нечасто, но последовательно появлялась в выступлениях и письменных работах Черчилля?

Отвечая на этот вопрос, необходимо обратить внимание на два принципиальных момента. Во-первых, своими описаниями недостатков демократии и того, как эти недостатки способствовали принятию неправильных решений, приведших в итоге к мировой войне, Черчилль стремился не только установить историческую справедливость, но также, оставаясь в излюбленных для себя одеждах моралиста, он пытался на примере прошлого указать на опасности настоящего.

Во-вторых, истинной целью бичевания была не сама демократия, а та власть, которую захватили массы после окончания Первой мировой войны. Кто образует фундамент демократического общества? Избиратель, или как однажды заметил Черчилль, «маленький человек, который заходит в маленькую кабину для голосования и маленьким карандашом ставит маленький крестик на небольшом листке бумаги». Но в действительности этот маленький человек ничего не определяет. Все решает масса. «Я могу защитить Британскую империю от любого, кроме самих британцев», — заявил Черчилль во время своего второго премьерства. Масса вступает в противоборство с индивидуальным началом государственных деятелей, той самой субстанции, которую олицетворял и защищал потомок Мальборо.